Ранимая натура контрабаса

Почему-то я уверена, что говорят они исключительно о музыке, так как именно она является связующей нитью и своеобразным камертоном для людей, способных вместе воссоздавать божественную гармонию, помогающую слиянию удивительных звуков, тонов и полутонов, превращая их в мелодию.
Это удивительное ощущение, когда ты сидишь совершенно одна в зрительном зале, наблюдая за еще незаконченным, как говорится, неотыгранным музыкальным действом. Наконец дирижер Магомед Абакаров призывает музыкантов собраться. Коллектив готовил к очередному выступлению эстрадно-джазовое произведение, что-то вроде «Старых песен о главном». Маэстро, словно волшебник, взмахнул своей дирижерской палочкой и в ту же секунду, нарушая тишину полутемного зала, широкой волной льется мелодия дивной красоты.
Скрипка, саксофон, флейта, духовые, среди всего разнообразия инструментов оркестра мое внимание привлек неуклюжий, грузный скрипичный инструмент, находившийся с краю сцены. Это был контрабас. И играл на нем, как позже выяснилось, Сергей Шевелев – потомственный музыкант и единственный в своем роде контрабасист в нашей республике. Мне почему-то показалось, будто музыкант и его «подчиненный» чем-то даже походили друг на друга. В завершение репетиции я решила познакомиться с Шевелевым поближе, дабы узнать побольше об этом человеке и редком инструменте, на котором он играет.
Сергей Тимофеевич Шевелев оказался человеком скромным, сдержанным, но любви к делу своей жизни, к искусству он не скрывал. Музыка сопровождала его с самого рождения. В доме, где отец семейства играл в симфоническом оркестре, этого было не избежать. Контрабас, хоть и занимал в их небольшой двухкомнатной квартире приличное место, был неприкосновенен. А соседи, услышав за стенкой его глухие, протяжные звуки, только, затаив дыхание, слушали, как отец Сергея Тимофей Ефимович извлекает из инструмента равномерное, гулкое бульканье.
Вскоре маленький Сережа волей-неволей и сам заинтересовался музыкой. А как же иначе? Гены взяли свое! Изъявив желание поступать в музыкальное училище, он тем самым только обрадовал отца. А дальше… дальше долгие годы учений и поисков себя, так как тогда он еще полностью не осознавал, какой инструмент ему все-таки ближе по духу. Игра на гитаре, виолончели и других струнных инструментах не приносила ему полного удовлетворения. Все началось с книги, подаренной ему известным музыкантом Владиславом Селепко, старейшим другом и соратником отца, книги об истории и методике обучения игре на контрабасе, после прочтения которой его будто осенило. «Это мое», – сказал он тогда сам себе.
– К обучению игре на контрабасе я приступил как уже подготовленный музыкант, – рассказывает Сергей. – Глупо хвастать, но я скажу, что есть такое понятие, как врожденная музыкальность. Это когда человеку не нужно объяснять, что такое «пиано», что такое «форте», где нужно играть тише, где громче. Главное – для чего играть.
Так сложилось, что я всегда чувствовал, что хочу солировать, а контрабас давал такую возможность, ведь на нем нередко исполняют и соло. За познания в музыке я благодарен своему педагогу В. Селепко, который многим дал путевку в жизнь. Его ученики сегодня – это известные в России музыканты. Впервые я испытал довольство собой, когда сдал государственный экзамен на пять баллов. Далее стажировка у Роберта Левина, под руководством которого я участвовал в региональном конкурсе и занял второе место. Это была серьезная заявка о себе в Москве.
– Что представляет собой контрабас как музыкальный инструмент и в чем его особенность? – интересуюсь я у Сергея Тимофеевича.
– Контрабас – это та же самая скрипка, только чуть нежнее, – так охарактеризовал свой инструмент в одном из фильмов итальянского режиссера Федерико Феллини контрабасист. Я с ним полностью солидарен. И когда контрабас называют большой скрипкой – это так и есть, так как он относится к семье скрипичных инструментов. Звучит контрабас робко, тихо, он очень застенчивый и ранимый. Всего у меня четыре таких инструмента, один из старейших в моей коллекции я недавно продал, – немного грустно, будто сожалея о содеянном, рассказывает мне музыкант.
Решив отвлечь своего собеседника от ностальгических мыслей, я попросила его сымпровизировать на своем инструменте, и он охотно согласился. Бережно ухватив контрабас обеими руками, он по-дружески опустил ему на «плечо» свою голову. (В этот момент я поняла, как много личного в отношении музыканта и инструмента, на котором он играет). Он плавно повел смычком по струнам, и звучание контрабаса напомнило мне ясное, протяжное, временами обрывистое дыхание. Этот звук создавал неповторимую атмосферу легкости и какой-то мистичности. Казалось, будто внутри инструмента бьется настоящее, живое сердце, хотя и в деревянной оболочке. Мне в какой-то момент стало грустно и даже немного не по себе.
Прервав игру, Сергей продолжил свой рассказ.
– Контрабас сегодня – это редкий музыкальный инструмент, единственный, от которого чем дальше находишься, тем лучше его слышишь. Это и является проблематичным, так как архитектура и акустика не всех залов предусматривает такой диапазон звучания. В классической музыке контрабас не вышел за границы оркестрового аккомпанирующего инструмента. Все изменил джаз, в котором контрабас показал себя полноценным солирующим инструментом. В джазе есть такое направление, как блюз. Он мне гораздо ближе.
– А какая публика более восприимчива к классической музыке, какая – к джазу и как часто вы выступаете с концертами?
– В Дагестане публика более сдержанна и нет какого-то боготворения по отношению к артисту, как, к примеру, по России или за рубежом. Еще очень важен элемент престижа зала. Скажем, в большом, респектабельном зале публика слушает музыканта, затаив дыхание, а после аплодирует ему стоя. А если тот же музыкант будет играть в каком-то маленьком баре – та же публика может не обратить на него никакого внимания. Что касается наполняемости залов, то сегодня наблюдается такая тенденция, что людей приходит все больше, и это не может не радовать. Значит, есть еще ценители настоящего искусства! Мы играем и классический джаз, и другие музыкальные композиции российских и зарубежных авторов. На моем веку был такой феноменальный контрабасист Родион Азархин, так вот, он сыграл произведение под названием «Рондо каприччиозо» Камиля Сен-Санса на контрабасе. Было что послушать, настолько он великий мастер звука. Я всегда на него ориентировался.
– Слышала, что Вы в своем роде единственный контрабасист в Дагестане. Не возникало мысли подготовить своих преемников?
– Да, долгое время по своему уровню я был один. Недавно появилась девушка, но сейчас она ушла в декретный отпуск. Мне предлагали преподавать, только времени, к сожалению, не хватает, и, признаться честно, педагогика – это ведь призвание, и я отношусь к этому делу очень серьезно. Я могу только дать совет.
На мой вопрос, чем для него сегодня является музыка – средством материального обеспечения, увлечением или же искусством, Сергей Тимофеевич, задумавшись, после недолгой паузы все же ответил: «Не хотелось бы о грустном, но просто я отношусь к своей работе честно. Конечно, творческий пласт в моей работе всегда присутствует, и он основной, ведь я стремился стать профессионалом и вложил для достижения своей цели немалый труд… Бывает, конечно, что что-то не устраивает… Любой музыкант на этот вопрос ответит вам, что счастье его в том, что он музицирует в свое удовольствие, и не важно, сколько ему за это платят…»