– Мы затрагивали эту тему в беседах с офицерами, которые тоже совершали геройские поступки, – продолжил Виталий. – Один из них, Герой России, объединил своим ответом, на мой взгляд, основное из ответов предыдущих: «Когда делаешь свою работу, напряжение всегда столь велико, что нет времени подумать ни о чем другом, кроме как о выполнении приказа. И каждым твоим шагом руководят в те минуты или даже часы не сердце или мозг, а личный боевой опыт, подготовка и натренированные до рефлекса умения не просто выжить, а выйти победителем, то есть решить поставленную задачу. Но в то же время каждый из нас человек, а не машина. И в Беслане ребята поступили так, как если бы защищали свою семью, своих детей, своих жен и матерей. А это и есть твоя земля, твой дом, твоя Родина. У представителей спецподразделений железное правило: ты не думаешь о себе, но всегда – о тех, кто рядом. Потому что ты последний рубеж, и дальше уже никого, кроме тебя. Воспитывается эта ответственность по маленьким крупичкам всей твоей предыдущей жизнью. У нас лишь оформляется в нерушимый закон, который никогда не выключается на подсознательном уровне. А уж дальше – какую строчку тебе приготовит судьба…».
– Ну, пацаны, до маразма договорились! – Яковлев даже сейчас юзал свой ноутбук, и изголовье его койки, стоящей чуть на отшибе, чтобы спать никому не мешал, освещалось холодным голубоватым светом.
– Ты это к чему? – встрепенулся Рыжий.
– К тому, что блог один нашел, где какой-то «пряник» спецназовцев сравнил с камикадзе. Одурел народ. Я в теме – нулевой, да и то понимаю, что, если кто из них о смерти наперед подумает, то его на задание брать нельзя, неадекват может в поступках проявиться.
– А ведь так и происходит, – сказал Виталик. – Обязательное правило: пока боец психологически в себя не придет, остается «дома».
– Я еще о взрывнике прочитал, – Женька наконец-то захлопнул крышку компа, после чего наша комната окончательно погрузилась в ночную темень, – который в бесланской школе окна от всякой дряни освобождал, чтобы дети могли через них на свободу выбраться. Он ведь тоже из спецназа?
– Тоже. В группе – а это полностью автономная боевая единица – у каждого своя специальность. Майор Михаил Борисович Кузнецов являлся высококлассным специалистом по взрывным устройствам, был одним из ветеранов «Вымпела», начинал еще с Афганистана. «Спецы», как он, ценятся на вес жизни, во время операции таких охраняют и сохраняют всеми возможными способами. Их стихия не выявление и подавление огневых точек, а ювелирная инженерная работа.
Когда начался штурм, Кузнецов находился в резерве. Но увидев, что дети пытаются под пулями террористов покинуть здание, не выдержал, бросился к ним на помощь. Окна высокие. Маленькие боятся с них прыгать. Вокруг взрывы, осколки, стрельба. Михаил Борисович где-то отыскал парту, укрепил под окном и начал помогать ребятам в их первых шагах к возвращению. Он успел спасти человек двадцать, когда его расстреляли в спину…
Командиры всех трех групп спецназа погибли в Беслане, геройски принимая огонь на себя. В этом и заключалась их главная привилегия. Я однажды рассказывал о них в нашем классе и сравнил с красными комиссарами времен Гражданской войны – этим периодом истории России тоже увлекаюсь. У тех тоже была привилегия – они первыми поднимались в атаку, можно сказать, ловя на грудь первые пули. Меня ребята не поняли, зато просветили: нашел кого с кем сравнивать, что было тогда и что есть сейчас? Но я-то только самое главное имел в виду, что было в русских командирах всегда, независимо от времени и цвета флага.
Тогда впервые и подумал, что командир – не должность, а призвание и предназначение. Что можно перемешать многовековые страницы российской военной истории, но поступки истинных командиров, их отношение к подчиненным и в нашем гражданском понимании подчас запредельная требовательность к себе всегда останутся слепленными из одного и того же теста… На объективность не претендую, это мое личное мнение.
Ладно, отвлекся… Об Ильине хочу рассказать. О подполковнике Олеге Геннадьевиче Ильине, сибиряке, отце троих детей, обладателе взрывного характера и холодной головы, умевшего всегда и везде быть впереди.
Но сначала еще раз о долге: если хотите, перед всем человечеством, страной, людьми, товарищами и, конечно, перед самим собой. Почти у всех, кто погиб в Беслане из «Вымпела» и «Альфы», остались дети. В том числе и совсем маленькие и даже еще не родившиеся, как сын Андрея Туркина. Свои, родные.
Но у меня язык не повернется сказать, что они спасали чужих детей. Нет, таких же родных и таких же своих. И в этом тоже их величие. Вот и все отступление.
Когда в школе прозвучал первый взрыв, а это было неожиданно, потому что продолжались переговоры, группа Ильина выполняла разведмероприятия.
Увидев, как террористы начали пальбу по бежавшим детям, Ильин мгновенно принял решение о вступлении в бой и прорыве в здание. Они закрепились на первом этаже, недалеко от столовой. В паре с Ильиным работал прапорщик Денис Пудовкин. 28-летний Денис Евгеньевич Пудовкин из подмосковного Ногинска, мастер рукопашного боя, снайпер. Для него это была всего лишь третья командировка. Он погиб от автоматной очереди практически в упор, прикрыв грудью женщину-заложницу.
Но еще раньше Ильин получил приказ из штаба об отходе: захватить школу силами только разведгруппы было нереально. И, может быть, впервые в жизни подполковник Ильин нарушил приказ. Пускай уже почти все раненые, но его ребята из разведгруппы замкнули на себе определенные силы террористов, а пробиваться сюда заново было сопряжено с новыми потерями.
Теперь, пожалуй, самое главное: они не могли уйти, оставив здесь людей, которых пришли защищать. И приняли, по сути, неравный бой, тем не менее продвигаясь вперед и зачищая комнату за комнатой. Прошли первый этаж.
Прорвались на второй. Олег Геннадьевич успел сразить двоих бандитов перед тем, как получил рану, «не совместимую с жизнью»…
Майор из «Альфы», командир группы Александр Валентинович Перов.
Потомственный военный, сын полковника воздушно-десантных войск. По следам отца и старшего брата окончил Московское высшее командное училище, получил лейтенантские погоны, а вскоре, вопреки логике дальнейшей службы выпускника «кузницы военных кадров», оказался в спецназе. Исключительно по собственному желанию и во многом благодаря своей спортивной и военно-прикладной подготовке. Он всегда и во всем достигал поставленной цели, ибо тоже был из когорты победителей.
Стал командиром, за которым шли без сомнения. В сентябре Перов должен был поступать в Академию ФСБ – в том самом сентябре, когда террористы захватили школу в Беслане.
Очередная командировка. Поставленная задача. Штурм.
Работа бок о бок с ребятами из «Вымпела». Перед глазами то же самое, что у всех: окровавленные дети, у которых не осталось сил даже на крик от охватившего их ужаса; полные мольбы глаза взрослых. Прикрывая эвакуацию и одновременно подавляя огневые точки бандитов, Перов успел заметить, как скакнула брошенная боевиком граната. До взрыва оставались секунды. Александр Валентинович схватил в охапку троих детей и бросился на пол, закрывая их своим телом.
Майор Роман Викторович Катасонов. В кабинете он нашел двух перепуганных детишек. Принял решение вывести их на улицу. В конце одного из коридоров их встретил плотный пулеметный огонь. Шансов прорваться не было, как и никакого укрытия рядом.
«Бегите!» – успел крикнуть он, загородив собою как можно больше пространства, чтобы ни одна пуля не сумела пройти мимо него.
Дети прятались и за спиной майора Вячеслава Владимировича Малярова – те самые дети, которых он отбил у террористов, когда эти гады пытались вырваться из школы и использовали школьников как живой щит… Майор Андрей Витальевич Велько… Прапорщик Олег Вячеславович Лоськов… Они все на совесть сделали свою работу. Как и их товарищи, которым, в отличие от тех, о ком рассказал, судьба даровала пройти эту «командировку». Виталик замолчал.
Мы услышали, как заскрипела пружинная сетка кровати, затем шлепанье босых ног по полу и голос Ромы Синицина:
– Ребята, предлагаю встать и почтить память героев минутой молчания.
Мне и сейчас не надо закрывать глаза, чтобы вновь услышать и увидеть тот момент. С позиции дня сегодняшнего не очень-то реальный.
Слов не было никаких. Только поскрипывание кроватей, когда мы выбирались из них, и невнятное чертыханье Женьки Яковлева после удара его ноутбука о крепкий дощатый пол – главное, чтоб не рассыпался, иначе Як с ума сойдет.
Еле угадываемые силуэты на фоне ночных окон. Мы стояли, практически не дыша. Мы стояли напряженно. Уверен, каждый в эти секунды вновь подумал – а смог бы я, как они? Девять современных ребят, застывших глубокой ночью в молчании по совершенно незнакомым им бойцам спецназа, погибшим в безмерно далеком от нас Беслане. Современных российских школьников, застывших в одних трусах (жарко в комнате) – форме, совершенно непригодной для ритуально-торжественной минуты. Даже если бы очень захотел, я бы не смог такое придумать. Но я это видел и слышал, я сам в этом участвовал и точно знаю, что было именно так, а не иначе.
– Прошу садиться, – взрослым голосом объявил Синицын…
ДАГЕСТАНСКАЯ ИСТОРИЯ
…Сна по-прежнему не было. Как понимаю, ни у кого.
– Есть одна история, которую мне рассказал мой друг, – раздался голос молчуна Исы Гареева, несмотря на юный возраст, уже мастера спорта международного класса, невысокого крепыша с пронзительными черными глазами, всегда передвигающегося вразвалочку, как матрос по палубе корабля.
Он готов был день и ночь возиться с ребятней из младших отрядов, и те были от Исы в нескончаемом восторге. Свои уроки физкультуры и мини-тренировки Иса всегда начинал одинаково: «Я хочу, чтобы вы стали не только сильными, но и умными. Потому что борьба без мысли – это пустое дело, так говорит мой тренер. Он мудрый человек и знает, что советует».
– …А ему ее рассказал его племянник. Он лично не знал парня, о котором говорил, но знал людей, которые были с ним знакомы. Это было давно, больше десяти лет назад, в августе девяносто девятого, когда на Дагестан напали бандиты Хаттаба и Басаева. У нас есть село, называется Ансалта. Его захватили.
Многие жители ушли еще до того. А этот парень, Хаджимурад его звали, остался. Те, кто пришли, вроде бы одной с ним веры, но уже тем, что пришли войной, осквернили его дом. Такое у нас не прощается. И он поклялся отомстить. Не только за себя, а за всю свою семью, за Дагестан. Дагестан наша родина, и Россия – родина. Нельзя, чтобы к тебе в дом вот так безнаказанно пришли и стали убивать.
Отец рассказывал, что все мужчины тогда записались в ополчение.
