Дед мой Василий Филипченко – из терских казаков, родом из поселка Нижнее Лебяжье. Каким образом он попал в Махачкалу – сейчас уже точно и не узнать, но прожил он тут большую часть своей жизни. Был моряком, капитаном, но в образ сурового морского волка, который курит трубку, чертыхается и пьет ром – совершенно не вписывался. Соседи по улице Пушкина вспоминали о нем, как о мягком, добром человеке. Может, я путаю что-то, я был маленький, когда его не стало, кажется, хоронили его с воинскими почестями, прямо как в фильмах. Моряки, залп в воздух у могилы.
Так что я коренной махачкалинец и город свой знаю наизусть. Но только вспомнить мне хотелось бы не об улицах-домах-площадях, а совсем о другом.
Настоящих «хипповых флэтов» в Махачкале никогда не было, как не было и настоящих хиппи, но время от времени народ начинал где-нибудь активно тусовать. Это были дома, куда можно было заявиться хоть среди ночи, если вдруг одолела тоска. Мобильников еще не было и шли без созвонов, зная, что наверняка там уже сидит компания, что впустят, покормят, нальют, если нужно и поговорят, конечно.
Например, можно было пойти к художнику Жене Голику. Жил он на маленькой улице между Гагарина и Калинина на втором этаже двухэтажного дома. Туда желательно было идти с какими-то продуктами, у Женьки была семья. Хотя он выкручивался, выходил на балкон и стрелял голубей из самодельного арбалета. Голуби ощипывались, запекались в духовке и называлось это блюдо «голубцы». Очень хорошо шли под спирт, разбавленный фантой, а спирт у Жени был всегда. На стенах висели Женины работы, какие-то «мистические сортиры», как он их называл, а в его малюсенькой комнате была огромная фонотека и бас-гитара с комбиком. Я как-то забрел туда в три ночи. Приложил сначала ухо к двери, слышу – разговаривают двое, причем, разговор интересный, «про баб». Постучал, Женька впустил. А там пир горой! Посреди большой комнаты ковер, на нем клеенка, на клеенке огромная сковородка с жареной картошкой, пластиковая полуторалитровка со спиртом, слегка подкрашенным фантой, и кардиолог Саша Скороваров полулежит, опираясь локтем на подушки. Как падишах! Жаль, что разговор «про баб» тут же прекратился, и эти двое заговорили сначала о политике, а после о философии, о Витгинштейне и Дерриде.
А вот на Горького, у Мадинки Хуршиловой о политике и философии не говорили. Там все болели поэзией, магией и оккультизмом. Практически каждый из этой компании мог рассказать о своем предыдущем воплощении и предъявить хотя бы одно четверостишие собственного сочинения. Там гадали на картах Таро, охотно трактовали сны и любили черные свечи, мистику и Николая Гумилева. Сама Мадина писала стихи, очень неплохую прозу в жанре фэнтези и выглядела вполне инфернально. Высокая, тонкая, с копной черных волос, с яркими глазами на бледном лице, она еще и одевалась преимущественно в черное и красное. Ну и как завершающий штрих – черный кот, для которого специально закупались и варились куриные шеи. Правда, шеи эти иногда сжирали голодные гости. Жила Мадина на первом этаже, и если кто шел к ней – обычно еще с улицы стучал в окно, мол, вот он я, открывай, а потом уже топал к подъезду. Ну, а в летние вечера собирались во дворе у Пепелаца. Так окрестили закуток между их, хуршиловским гаражом, забором и каким-то сарайчиком. На самодельном мангале жарили шашлыки, пели под гитару Новеллу Матвееву и рок-баллады. Местная шпана интересовалась, заглядывала во двор через ворота, но наезжать не рисковала.
Были еще Сундуки. Эта тусовка обреталась на Калинина, в доме напротив 9-го магазина. Там жил мой друг Артур Будаев, некоторое время он был басистом моей группы, и его братва собиралась на пятом этаже в его подъезде. Там, кстати, и стоял сундук, в честь которого эту компанию и назвали. Слушали пацаны преимущественно русский рок, «Зоопарк», «Крематорий».
Ну и наконец был еще наш 6-й подъезд в доме по улице Кирова, там где магазин «Дом мебели». Группу свою я в его честь и назвал, поскольку там все начиналось. Нам было лет по 14-16, когда мы стали собираться в нашем подъезде, между 8-м и 9-м этажами. Как-то это все стихийно произошло. Играли в нарды, шахматы, потом начали бренчать на гитарах. Потихоньку подтягивались девчонки, сначала таились, стояли на 7-м этаже, оттуда слушали, затем осмелели, познакомились с нами и уже открыто приходили. Мы там могли засиживаться за полночь, родители не возражали, зато возражали соседи с 7-го этажа, Хоботовы. И ругались, и милицию, случалось, вызывали. Тут уж выходили наши родители и нас защищали, мол, все лучше, чем если бы мальчишки без присмотра где-то шатались. Хоботовым мы мстили страшно. Привязывали к двери кошку, да так, что они дверь эту открыть не могли, кошка начинала орать. А еще могли перед уходом в школу на веревочке спустить с балкона электромоторчик с батарейкой Крона. И тогда телек у Хоботовых моросил и они раз за разом вызывали монтера.
И вот в 97-м все эти разрозненные, разбросанные по городу отдельные тусовки объединились в рок-кафе «Black&White». Началось все с того, что мой товарищ Надир Керимов рассказал, что есть такое кафе в подвальном помещении на углу Буйнакского и Дахадаева и что хозяин Камал Исаев любит рок и ищет единомышленников. Вот мы к нему и отправились. Я к тому времени уже был лидером группы, мы играли панк-рок и нас знали в городе, так что не робел и даже чувствовал себя в каком-то смысле звездой. Камал мне сразу стал симпатичен. Он нервно курил, быстро и ясно излагал свою мысль, и видно было, что человек образованный, да и в роке разбирающийся. Через час все было решено. Мы с Камалом обозвали себя директорами и распределили обязанности. Я отвечал за организацию концертов, а он – за кухню, бар и прочее.
Кафе было решено в черно-белой гамме, белые листы гипсокартона на стенах, черные крашенные рейки, которые делили стену на квадраты, зеркальный потолок, барная стойка из таких круглых камней-голышей и полное отсутствие туалета. Зато каждую неделю грунтовые воды поднимались и нас затапливали. Аппаратуру к первому концерту собирали с миру по нитке, помню, Женя Голик притащил пульт с колонками, кто-то гитару, усилок… Тимур Мусаев повесил на стену свою картину, кто-то постеры приволок – AV park дал.
Инфа об открытии «новой точки» разошлась по сарафанному радио, и до последнего мы не знали, придут ли люди и сколько их придет. Может быть, наша затея вообще никому кроме нас самих не интересна. Но через час после открытия в зал, рассчитанный на 60 человек, набилось порядка 160-ти. Мы бегали по соседним кафешкам и занимали стулья, даже колоды для рубки мяса, тащили из парка пеньки, и все равно рассадить всех не получалось. Люди сидели друг у друга на коленях, дым лежал пластами и через него еле пробивался желтоватый свет ламп. Полный рок-н-ролл! Все оказались так или иначе знакомы между собой и группу, которая потом стала называться «Иное», которая открывала вечер, встретили восторженным ревом. Так все и началось
Первые пару недель кафе еще работало в обычном режиме, а потом мы его «закрыли» и вход был только для своих. После занятий или работы все отправлялись туда. А по субботам были концерты. Наверху шумел город, занятый переделом сфер влияния, бандитскими разборками, там набирали силу национальные движения и люди рвались к власти, а у нас тут все было иначе. Ты спускался по ступенькам, закрывал за собой дверь и оказывался в другом мире, где музыка и искусство – очень важные вещи. Слово «братство» – звучит патетически, но отражает суть.
Кстати, к нам как-то завалили «бродяги». Зашли человек 7 в черных кожанках, молча сели за стол, молча потягивали пиво и глазели. На ребят с напульсниками на запястьях, на девчонок с ногами от ушей и в майках с рок-символикой. А когда я отыграл очередную песню и направился в кухню, двое из «бродяг» зашли за мной. Мы, честно говоря, напряглись – вот оно, началось.
А нам сказали, мол, ребята, тут слух прошел, что у вас наркоту пихают. Мы держим этот район, нам такого не нужно, вот и пришли посмотреть – правда или нет. Но видим, что все у вас путем. И уже уходя, сказали – будут проблемы, вот имя, адрес, номер телефона, обращайтесь.
Так и жили мы целых полгода и «Black&White» стал почти легендой. А потом Камал решил переезжать в Астрахань. Через 7 лет, в 2004-м я попробовал возродить кафе. Место выбрал в том же районе. Но ничего не вышло. Вроде и музыка была, и новые исполнители и красивые девчонки (а куда ж без них!), но ушло что-то важное, трудно определяемое словами, то, по чему тоскую до сих пор.
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
