– Керосин! Керосин! – раздавался крик с улицы по пятницам. Первыми на этот клич бежали дети.
За воротами, а жили мы тогда в Ульяновском переулке, стоял ослик, впряжённый в тележку с большой бочкой. Хозяйки с бидончиками выстраивались в очередь, а мы, дошкольники, как завороженные смотрели на тугую струю керосина, заполняющую ёмкости. Ах, как она переливалась на солнце всеми цветами радуги!
В каждой квартире еду готовили на керогазе. Керогаз пшикал и вонял. К нему детям подходить даже близко не разрешалось.
А наши мамы умудрялись на нём готовить великолепные блюда, запахи от которых наполняли двор, образованный двумя двухэтажными домами и множеством сараев. Какие великолепные кексы пекла моя мама на этой керосинке в специальной форме – с большой дырой посередине. Огонь проходил через это отверстие и пирог пекся, как в современной, духовке.
Через несколько лет осликов сменили машины. Большие, серые, с огромной цистерной, похожие на поливальные. Кстати, поливались улицы в то время каждое утро, а иногда и вечером. В городе было чисто и свежо.
Но большую радость нам, детям, доставлял старьёвщик. Он приезжал на большой телеге. На лошадке красовались бумажные цветы и ленты. За старые вещи у него модно было получить интересные детям игрушки: свистульки, прыгающие на резинке мячики, длинные, завёрнутые в фольгу леденцы. Мама мне однажды дала отнести старое одеяло, и все девочки во дворе мне завидовали, потому что за такую вещь я получила куклу.
Мы жили в небольшой комнате на втором этаже. По лестнице со двора нужно было подняться на общую веранду.
Там соседи угощали друг друга пирогами, новомодными пончиками, где летом упоительно пахло вишневым вареньем. Пенки от варенья хозяйки выносили во двор, под тень огромных клёнов, и вся ребятня бежала домой за ложками и ела эти пенки хором, обсуждая у чьей мамы пенки вкуснее.
У возвращавшихся с пляжа все спрашивали: “Мазут был?” Если отвечали: ”Был…” – все сочувствовали. Потому что в то время на песке и ракушках часто можно было видеть нефтяные капли. Это проходившие в порт пароходы сбрасывали отработанный мазут. И часто, возвращаясь с моря, многие оттирали пятна песком и мылом возле общей колонки.
Нам повезло – колонка была у нас во дворе. А многие жители из других домов ходили за водой к колонке на угол Ульяновского переулка и улицы Гаджиева. Колонка стояла в красивой барочной нише, образованной оградой парка им. Ленинского комсомола. Парк окружала великолепная решетка, достойная французских садов Людовика.
Вход в парк был платным. Билеты продавались в кассе перед входом. Здесь же можно было купить мороженое.
Большой голубой ящик стоял на асфальте, а когда его открывали из него клубился холод. Мороженное самое простое – молочное за 9 копеек, сливочное за 13. И если повезёт – пломбир. Стоил он 19 копеек, и совсем везунчикам попадался пломбир розового цвета. Для знакомых моих родителей, приехавших в город впервые, это было лучшим угощением!
Дети нашего двора пробирались в парк через забор. В одном секретном месте доска была перебита и поворачивалась на гвозде. Практически все моё раннее детство прошло в парке. Не даром парк назывался: культуры и отдыха. В нем было очень много красивых цветочных клумб. На одной из них ежедневно меняли дату, день недели. Посередине парка была танцевальная площадка. Вход за дополнительную плату. На сцене — ракушке играл духовой оркестр. Кружились пары. А мы с подружками смотрели и мечтали, что когда — нибудь и мы так же будем кружиться в юбках-клеш.
Детям для развлечения парк предлагал качели, карусели, комнату смеха со множеством кривых зеркал и даже “гигантские шаги” К высоченному столбу были привязаны толстенные канаты с узлами на концах. Надо было разогнаться, успеть вскочить на узел и лететь по воздуху. И как же мне это нравилось!
Но больший восторг у нас вызывала парашютная вышка. Все наблюдатели за прыжками ложились на траву и хохотали глядя вверх, как очередной “парашютист”пятился задом, а его толкал специальный “толкач”.
Или ещё смешнее – когда прыгали девушки, зажав юбку между колен.
В парке были читальни, павильоны для домино, шахмат и шашек. Дамы, представьте себе, – в кружевных перчатках и с китайскими зонтиками прогуливались под ручку с кавалерами. Молодые родители катали детей в колясках.
Можно было посадить сыночка на коня с колёсами. Конь дрыгал железными ногами. Ребенок был счастлив, а ещё более счастливы были его родители.
Но нашей почти ежедневной задачей было не прозевать, когда в 15 часов откроется касса по продаже билетов в кино, и успеть купить билеты на первый ряд.
Кинотеатр был летним. Без крыши. Перед сеасами иногда был маленький концерт. Сеанс всегда начинался с показа новостей. Фильмы в те времена были добрыми. Зал оживлялся, если фильм был не черно-белый, а цветной.
Восторг у зрителей вызывали первые советские мультфильмы или “Фитиль”.
На каждый профессиональный праздник в парке проводились специальные мероприятия. Концерты, буфеты. В День железнодорожника устанавливались макеты с бегающими паровозами. В день строителя выставлялись первые железобетонные панели. Все ходили на них смотреть и удивлялись, как быстро теперь будут строиться дома.
Каждый праздник заканчивался фейерверком. На небольшом лужке, прямо напротив окон нашего дома, вертелись огненные фигуры, взлетали ракеты, вспыхивали надписи. Это было сильное зрелище.
На праздники наши мамы наряжались в крепдешиновые платья с подплечиками и фельдеперсовые чулочки. Папы – в чесучёвые пиджаки. До сих пор в нашей семье хранятся фотографии: мама с подругами рядом с фонтаном «Цапли» (3 цапли, клювами кверху, а из них струится вода). Папа на фотографиях, как английский денди. В шляпе и белых штиблетах.
По субботам и воскресеньям жители нашего двора отправлялись в баню на улицу Дахадаева. Нужно была высидеть большую очередь. В ней все читали, вязали, вышивали. Там я впервые, незаметно для мамы, в атласе у соседки – студентки разглядывала цветные картинки в анатомическом атласе. Моя мама, получив из-за границы от знакомых прозрачные подушечки с шампунем, наверное, чувствовала себя «настоящей француженкой», ловя завистливые взгляды соседок по купанию. Чистенькие, благоухающие возвращались домой уже затемно. Проходили мимо пожарной части: она была в начале улицы Гаджиева, почти на площади Ленина. На горке махал своими светящимися рукавами маяк, а на асфальте плели кружевные тени акации, которых было очень много в то время в Махачкале.
В детский сад меня водили в здание, которое сохранилось на углу улиц Магомеда Гаджиева и Акушинского. Рядом кладбище. На прогулке, заслышав печальные звуки оркестра, мы висли на заборе и обсуждали, что “вчера венков было больше”. Но созерцание таких процессий не делало нашу жизнь грустной. Нас звали на “жир!!!” Дети выстраивались в очередь и в рот вливали по столовой ложке рыбьего жира, который медсестра зачёрпывала из огромной жестяной банки. (Так на государственном уровне велась борьба с авитаминозом).
А потом нас сажали в автобусы со смешными овальными окнами и везли за город на правительственный пляж в сторону Каспийска. Там на самом деле мы видели групки начальников или иностранные делегации. Об этом нас извещали воспитатели. Детский сад №6 представлял собой практически одно помещение – это была и игровая, и столовая, и спальня. Но какие утренники устраивали с нами наши воспитатели. Какие сложные ставились спектакли. Какие сложные шились костюмы, клеились маски и сооружались декорации!
Перед Новым годом мы любили ходить на площадь Ленина, где по центру стояла ёлка и вокруг неё устанавливались ряды фанерных раскрашенных домиков. Лучшей покупкой на этой ярмарке были, конечно же, мандарины. Там, где сейчас стоит музей, был пустырь после сноса храма, и на этом месте часто останавливался большой зверинец. Даже слона привозили.
На площади, на углу, была большая аптека (возможно она и сейчас там есть), где на витрине в больших банках с водой шевелились пиявки. Гирудотерапия тогда была в почёте. Весь двор визжал и разбегался, когда из квартиры Саркисян выносили уже использованных при лечении бабушки пиявок и несли их выбрасывать в мусорный ящик.
В городе было спокойно. Люди жили, ничего не опасаясь. Меня, еще даже не школьницу, мама отправляла дергать зуб в стоматологическую поликлинику. Она располагалась в маленьком доме на Ленина – там, где сейчас Русский театр.
С испугом я смотрела на людей с раздутыми щеками с синими лампами в руках, которые сидели в коридоре, ожидая своей очереди. А запах детской поликлиники возле теперешнего стадиона Динамо так меня околдовал, что через много лет я поступила в Дагестанский Медицинский институт.
Но это, как теперь принято говорить, завершая рассказ, совсем другая история.
С величайшей теплотой я вспоминаю моих соседей по уютному южному дворику. Семьи Саркисян, Белоглазовых, Егуповых, Ноздриных, Кебедовых, Скибы. Дядю Сашу, который вернулся с войны с протезом, но всегда что-то мастерил возле своего сарая и всегда нас, детей, веселил своими рассказами.
Удивительное время было, где на верёвках через весь двор развевались накрахмаленные простыни, двор был вымощен булыжником, но тщательно подметен. Где осенью пахло яблоками и айвой. А в незатейливые почтовые яшики почтальон опускал томики собрания сочинений Пушкина и Толстого.
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
