Я, родившийся в Буйнакске, в детстве мечтал о море. Книжки про мореплавателей, про пиратов буквально проглатывал. И, когда после окончания начальной школы узнал, что оно, это море буквально под боком, в Махачкале, что до него всего
К тому времени, как я окончил школу, Махачкалы мне было уже мало, и я уехал в Ленинград поступать в военно-механический институт. Возможно, в моем выборе какую-то роль сыграла моя прабабушка Рабият. Уж не знаю, каким образом она попала в столицу, но пожелтевшая фотография с изображением нарядной дамы и надписью Санкт-Петербург вроде бы давала мне право на этот город.
В силу не зависящих от меня причин, проучившись в Ленинграде 4 года, я вернулся в Дагестан и в 1956-м поступил на историко-филологический факультет ДГУ. Так, собственно, и началась моя махачкалинская жизнь. После Ленинграда город показался мне маленьким, тесным, скучноватым. Все друг друга знали, а вечерами топтались по Буйнакского, любуясь (или нет) друг на друга.
Я помню колонки, откуда горожане брали воду. Около них всегда была очередь, все больше женщины шли за водой и дети. Правда, зимой это уже было совершенно не женское дело, ведь ведра тяжелые, а вокруг колонок сплошной лед, на ногах удержаться невозможно. Но ходили все равно с удовольствием. На Ленина, где сейчас киоск, как его… «Парад звезд», кажется, была самая центровая колонка, и вокруг нее собиралось «изысканное» общество, прямо клуб. Домой не торопились, обменивались новостями, сплетничали, спорили. Почти, как в парикмахерских.
У меня борода очень жесткая и при этом тонкая кожа, так что даже при студенческой голодухе я собирал копейки и шел бриться в парикмахерскую на Дахадаева к Вале. Эту молчаливую симпатичную немолодую женщину знали все. Очень легкая рука у нее была. Помимо Вали, там была еще одна знаменитость – Сема. Тоже парикмахер от Бога, но этот был на редкость говорлив. Все городские новости, все сплетни можно было услышать, посидев в его кресле. Он умел задать тон и все, кто был в салоне, жарко тему подхватывали.
Заговорил о Семе и вспомнил свою поездку в Израиль. Все бывшие махачкалинские евреи после одного моего звонка знакомому прознали, что я там. И на меня обрушился шквал звонков. Особенно усердствовал Яша. Он даже пару раз подкарауливал меня у отеля, где я жил. Делал вид, что случайно там оказался, просто прогуливался – и это часа в два ночи! Я, когда о Яше говорю, всегда «Мимино» вспоминаю, эпизод, где герой Кикабидзе разговаривает с Тель-Авивом и тот, что на другом конце провода, так жалобно просит – не клади трубку, поговори со мной еще немножко. Чтоб на родном языке, чтоб о родных местах… Вот Яша был такой. Когда его не стало, мой друг сказал: «Он умер от тоски».
Но лучше я расскажу о молодости. В студенческие времена где я только не жил. Кажется, во всех районах города. Мы с буйнакскими моими друзьями снимали как-то комнату в двухэтажном доме на углу Седова и Батырмурзаева. Хозяева жили в проходной комнате, а мы в дальней, с балконом. В этом были свои плюсы – на балкон хозяева выставляли кастрюли с борщом (холодильника не было) и мой приятель порой таскал оттуда мясо. Но были и минусы – хозяева рано ложились, и, если мы заявлялись поздно, было неловко их будить, тарабаня в дверь. Поэтому придумана была хитрость. Если кто-то из нас оставался дома, то привязывал к пальцу суровую нитку и один ее конец с гвоздиком для веса спускал с балкона. Подойдешь к дому, подергаешь за нитку, друг тебе тихонько, без шума дверь открывает. Правда, это не всегда помогало. Я как-то раз заснул так крепко, что мои друзья дергали на нитку, аж пока она не оборвалась, но разбудить не смогли.
После я жил и на Осипенко в комнатке, больше похожей на вагонное купе, и в других разных местах, но эта квартира на Седова памятна мне еще и потому, что отчасти благодаря ей я впервые увидел свою будущую жену. Дело было вечером. Мы с приятелем ехали домой на 10-м автобусе, усталые, голодные, помню, что буханка хлеба у нас была с собой. И, проезжая по Мичурина, увидели, что во дворе мединститутских общежитий (они располагались прямо у входа на территорию Центральной больницы) танцуют люди. Мы тут же вышли из автобуса, направились туда, уселись на скамейку и принялись всех разглядывать. И тут я увидел эту девушку. Черноволосая, симпатичная, но еще что-то такое особенное было у нее в лице… Такое, что я ее запомнил, хотя пригласить на танец не решился. И сразу узнал ее, когда через какое-то время случайно увидел на Буйнакского, мне даже показалось, что и она меня узнала. Потом еще несколько раз встречал ее в городе, а познакомился только 13 апреля 1958 года. В то время на православную Пасху власти всегда старались устроить какое-нибудь народное гулянье, чтоб отвлечь людей от религиозного праздника, и вот на площади я снова увидел свою будущую жену. Она была с подругой, я с другом, так что подойти и заговорить было легче. Не помню, что я там молол, только она отвечала, даже улыбнулась пару раз и разрешила проводить ее до дома.
А через год мы поженились. Убежали с лекций, встретились на углу улиц Ермошкина и Леваневского. В занюханной комнатушке стоял стол, будто бы изрезанный ножом и потом заляпанный чернилами, за ним сидела неприветливая тетка. Через несколько минут мы поставили свои подписи в журнале бракосочетаний и официально стали мужем и женой.. И тут же разбежались по своим институтам.
Уже как семья мы поселились на Левина. Считалось, что у нас на Горке (это так называлось вне зависимости, какая улица имеется в виду) самое вкусное молоко и его можно было купить практически в лю¬бом дворе. И бродили от дома к дому старьевщики, скупали тряпье. Дети бросались к ним, несли разные разности, а взамен получали такие мячики на резинке и прочие игрушки. Лудильщики также ходили по дворам, это все больше лакцы были, продавцы керосина подъезжали на своих осликах, дудели в рожок и гнусаво кричали: «Карасинь, карасинь!», точильщики обещали сделать все ножи в доме острыми. А когда подъезжала тележка ассенизатора, все зажимали носы. Представьте себе, ишачок тащит здоровую бочку на двух колесах, там же пристроена длиннющая палка, дрын такой с ведром на конце. Въезжает во двор, и золотарь вычерпывает яму этим ведром, сливает все в бочку, а потом едет дальше, а полная бочка качается, подпрыгивает на ухабах и расплескивает зловонную жижу. Так что амбре еще где-то с час висит в воздухе, колышется между домами. Больше всего от мальчишек доставалось бродячим… как бы их назвать… ну… ходили люди такие по дворам, обрезание делали. Без особых затей, опасной бритвой чик, и готово. Так вот, мальчишки, которые этой операции уже подверглись, при приближении такого человека забирались на крыши и обстреливали его камнями. Мстили, наверное, за причиненные страдания.
Да, я же не рассказал про мусор! Мусорных баков еще не существовало, и по вечерам из домов выбирались люди со свертками, с ведрами, отходили подальше от своих ворот и копали ямку. Что-то туда высыпали из ведер и, быстро забросав землей, шмыгали назад в дом. Каждое утро вырастали новые холмики — мусорные захоронения.
Мы снимали однокомнатную конуру с низким фанерным потолком. Не помню уже, сколько она стоила, помню лишь, что летом жара стояла невыносимая, а зимой спасались тем, что топили печку. Кто ее строил, какой такой мастер? В печи не было никаких заслонок, она накалялась моментально, и в самый суровый мороз в комнате было пекло, градусов 36, наверное. Но тепло сразу же уходило в атмосферу, и к утру в комнатенке была уже чуть ли не минусовая температура. Еще мыши донимали. Еду нужно было прятать. Оставишь на столе — сожрут моментально. Хотя это нам еще повезло, когда мы переехали на Малыгина, то поняли — мыши животные очень милые. На Малыгина под полом жили крысы, они прогрызали доски и вылезали в комнату. Приходилось в каждую дыру вбивать полено. И у нас таких поленьев торчало из пола штук шесть, так что приходилось лавировать между ними, чтобы не споткнуться.
Кто бы мог предположить, что спустя годы, я буду вспоминать об этих чужих, неуютных, холодных домах чуть ли ни с нежностью. Будто в их стенах до сих пор звучит эхо наших голосов и они освещены и согреты нашей молодостью.
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
