Досье «МИ»: Родился в ауле Гонода Гунибского района ДАССР. По окончании Гонодинской средней школы поступил в Литературный институт имени Горького в Москве, а в 1979-м окончил его с отличием.
Работал редактором в Дагестанском книжном издательстве, оргсекретарем Правления Союза писателей Дагестана, руководил секцией аварских писателей СП РД.
В январе 2004 года избран председателем Правления Союза писателей Дагестана. Член Союза писателей СССР с 1984 года.
Лауреат Государственной премии РД, лауреат премии «Золотой Дельвиг», лауреат Международной премии имени Расула Гамзатова, лауреат премии Н.С. Лескова, лауреат премии М.Ю. Лермонтова.
НУЖНО НАХОДИТЬСЯ В ГУЩЕ ЖИЗНИ
– Магомед Ахмедович, Вы возглавляете Союз писателей Дагестана, по роду своей деятельности участвуете во многих официальных мероприятиях, представляете дагестанских писателей на форумах, съездах как в России, так и за рубежом. Кем вы себя больше ощущаете сегодня – поэтом или чиновником?
– Очень хорошо высказался по этому поводу замечательный русский поэт Некрасов: «Мне борьба мешала быть певцом, а песня мешала быть борцом».
Быть чиновником и поэтом – совершенно разные понятия. Чиновником можно назначить, поэтом же – только родиться, поэта выбирает сам Бог.
Я считаю, что для творчества, стихов нужно отдавать самое свое святое время, которое у тебя есть.
Особенно благодатны для творчества ночные часы, когда обнажаются мысли, приходят вопросы, на которые нужно отвечать честно и мужественно внутри себя. Поэт – прежде всего ответственность перед самим собой, перед народом, Родиной.
Я себя ощущаю прежде всего поэтом, но моя поэзия помогает мне исполнять обязанности чиновника.
Можно к месту вспомнить еще раз слова Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». У поэта должна быть гражданская позиция, особенно в наше время, когда все так запутанно, сложно в мире, обществе… Если будешь прятаться в шалаше и писать про «робкое дыханье и трели соловья», то это тоже не дело. Нужно находиться в гуще событий, честно отвечать на вопросы, поставленные жизнью и обществом.
ПРИСТРАСТИЛСЯ К ЧТЕНИЮ
– Вы родились в высокогорном селе вдали от культурных центров, благ цивилизации и информационных потоков. Что послужило толчком для осознания своего призвания?
– Мои родители – простые горцы, в доме не было библиотеки, но у отца всегда были книги аварских классиков – Али-Гаджи из Инхо, Махмуда из Кахаб-Росо, Гамзата Цадасы. Многие стихи этих поэтов отец знал наизусть, мог остановить сельчанина и громко вслух прочитать стихи.
Кроме того, я в детстве был дружен со своей бабушкой по матери, которая обладала природным философским умом и образным мышлением. Многому от нее научился. В нашей школе была прекрасная библиотека, я с самого детства пристрастился к чтению.
Вспоминаю такой случай. Как-то отцу понадобилось уехать в соседний район на соболезнование, и он поручил мне присмотреть за его отарой.
Я обрадовался такому доверию, взял с собой томик книги «Война и мир» и отправился пасти овец. Устроился в тени большой скалы и забыл обо всем на свете. Когда очнулся, увидел, что отара разбежалась. С большим трудом удалось собрать половину…
Когда вернулся отец, то сразу все понял и сказал: «Хорошо, что тебе можно хоть книгу доверить!»
А первое стихотворение написал под очень сильным впечатлением – увидел, как охотники несли убитого тура, а на его уже закрытых глазах еще блестели капельки слез… Потом это стихотворение стало песней.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ИНСТИТУТ
– Вы окончили Литературный институт имени Горького в Москве. Каково это вчерашнему сельскому школьнику очутиться в столице? Знали ли Вы в должной мере русский язык?
– Я очень благодарен своим школьным учителям за то, что они были строгими и требовательными с нами. Мы, аульские дети, на русском языке разговаривали только в школе, однако это не помешало многим нашим выпускникам сдавать безо всякого блата экзамены в самые престижные вузы страны.
Когда я был в десятом классе, отправил в Литературный институт подстрочники своих стихов, даже не надеясь, что пройду творческий конкурс. Не описать мою радость и удивление, когда из столицы пришел ответ, что я допущен к экзаменам. Я к тому времени и в Махачкале толком-то не побывал, а тут сразу столица великой державы. Москва поразила меня величием и красотой, поэтому я люблю ее, как первую любовь, как город моей молодости и счастья. Годы, проведенные в столице, были лучшими годами моей жизни.
Перед экзаменами проводилось собеседование. Когда дошла очередь до меня, ко мне обратился ректор, Владимир Федорович Пименов. Он сказал, что без рабочего стажа – 2 года, в институт не принимают. У меня сердце оборвалось…
Но тут за меня заступился руководитель семинара Александр Михайлов, который привел веский аргумент: он (то есть я, Ахмедов) – горец, а у них с детства привыкают работать, это время можно считать стажем. Так мой учитель спас меня в первый раз, а потом делал это еще много раз.
Литинститут – особое место, где каждый педагог – легендарная личность, талант и в то же время чуткий и заботливый.
Первой парой у нас всегда был русский язык. Учили нас незабвенные Лигия Григорьевна Шипош и Нина Васильевна Федорова. Наш курс состоял из студентов национальных республик, живших в общежитии.
На урок наши учителя приходили с термосами и бутербродами и перед началом занятий говорили: «Деточки, вы, наверно, не успели позавтракать. Давайте сначала попьем чаю с бутербродами, а потом приступим к уроку». Именно таким было отношение преподавателей к нам. Сегодня расскажешь кому – не поверят.
– Вы так полюбили Москву, не хотелось там остаться после окончания вуза?
– Я хотел остаться в Москве, но понимал, что пока это делать нельзя. Я пишу на аварском языке, Дагестан – моя родина, ко всему прочему существуют определенные обязанности перед родными, семьей.
Я видел, как оставшиеся в Москве дагестанские поэты терялись, не могли найти свою дорогу, у них возникали языковые проблемы и не только.
Я вернулся в Махачкалу, поработал лет 5-6, потом в силу независящих от меня обстоятельств прожил в Москве 10 лет. Эти годы дали мне очень многое в плане становления и развития. Я побывал во всех Домах творчества, работал в прекрасных библиотеках. Но главная учеба в Домах творчества и в Центральном доме литераторов – общение с русскими и национальными писателями.
ПЕРЕВОД – БЛАГО ДЛЯ ЛИТЕРАТУРЫ
– Помимо поэзии, Вы занимаетесь еще и переводами, почему? Вам это нравится или в Дагестане не создан достойный институт переводчиков?
– Я считаю, что перевод – это благо для литературы. Я делаю переводы на аварский язык классиков русской литературы: Пушкина, Лермонтова, Есенина, Блока. Александр Блок – это вообще моя слабость, очень люблю этого поэта. Хорошие переводы – это как диалог между автором и переводчиком, они необходимы читателям и мне самому. Иногда бывает так, что не можешь сформулировать очень важную мысль, а поработаешь с произведениями классиков, и решение приходит само собой.
Последние 10 лет я занимаюсь восстановлением института переводчиков в Дагестане. Дело в том, что не только у нас, но и в России не осталось хороших переводчиков. Советская школа переводчиков была выдающейся, такой не существовало во всем мире.
После 1917 года многие великие русские поэты и писатели переводили национальных авторов: Арсений Тарковский, Александр Твардовский, Михаил Исаковский и другие.
В 1934 году в Дагестан приехала делегация русских писателей во главе с поэтом Николаем Тихоновым. Тогда переводчики и открыли миру Сулеймана Стальского, Гамзата Цадасу, была в первый раз издана антология дагестанской поэзии.
С разрывом экономических связей разорвались и связи литературные. Ушло то поколение переводчиков, которые знали и любили Дагестан.
Пришли новые люди, не знающие, что такое дружба народов, дружба литератур.
Сегодня, когда на праздник «Белые журавли» приезжают русские писатели и поэты, я стараюсь приобщить их к переводческой работе. В следующем году планирую провести у нас Секретариат Союза писателей России по художественному переводу. Хочу собрать со всей страны переводчиков и привлечь их к работе.
Необходимо сформировать банк подстрочников, но тут выявляется еще одна беда – почти не осталось писателей, умеющих составлять хорошие подстрочники, знающих хорошо свой родной и русский язык.
Еще одна задача – переводы наших дагестанских классиков, многие их произведения до сих пор не переведены на русский язык. Некоторые не укладывались в рамки советской идеологии, некоторые авторы вообще остались незамеченными.
САМА ЖИЗНЬ – ДРАМА
– Не секрет, что сегодня люди не очень охотно посещают театры, на Ваш взгляд, с чем это связано? Может, дело в слабой драматургии?
– В Дагестане всегда была проблема с драматургией. У нас веками была сильна поэзия, немного хуже с прозой, а вот с драматургией…
Почему-то национальные театры ставят на своих сценах пьесы, переведенные с русского языка. Я считаю, что каждый театр должен воспитывать своего драматурга.
Допустим, театр приглашает драматурга и заказывает пьесу на определенную тему. Автор выполняет заказ, приносит свою работу, затем вместе с театром пьеса дорабатывается.
Никто не предпринимает даже попытку сделать сценический вариант хорошей дагестанской прозы. Ставят одно и то же: «Вишневый сад», «Гамлет» и т.п.
Но эти произведения не дадут желаемой отдачи, нужны пьесы, отражающие боль и чаяния народа: молодые люди, которые уходят в лес, проблемы отцов и детей, наркомания, пустеющие аулы, переполненный город… Сама жизнь – драма.
– Если расцвет дагестанской литературы пришелся на советские годы, то в каком состоянии она теперь? Помог ли в чем-то дагестанским писателям объявленный Год литературы?
– Национальная литература держится, беда в том, что она не переведена. Я боюсь того, что за нами, пишущими на родных языках, не идут молодые писатели. В прошлом году мы проводили совещание молодых писателей, из 62 человек 40 пишут на русском языке. Благо, если бы писали, как Эфенди Капиев, но они пишут на плохом русском.
Перефразируя французов, можно сказать, что дагестанские поэты рождаются в аулах, а умирают в Махачкале. Если он не рожден в ауле, не жил в среде родного языка, как он может хорошо писать?
В общем, состояние нашей литературы не такое плохое, как думают некоторые, и не такое хорошее, как бы этого нам хотелось.
Что касается Года литературы, даже если он будет объявляться ежегодно, ничего не сможет дать, пока нет закона о творческих союзах.
Сегодня нет социальной защиты писателей, не решены проблемы, связанные с творческой жизнью. Не защищен также сам Союз писателей. Сегодня он как бы приравнен к обществу любителей цветов, но, согласитесь, у нас другие задачи. В Госдуме уже несколько лет находится на рассмотрении закон о творческих союзах, но пока он не принят.
Мы держимся, Союз писателей работает в полную силу, кто хочет это видеть – видит. У меня мечта, чтобы наша литература опять вышла на просторы России, а через Россию – на мировую аудиторию.
