Хочу вспомнить наш двор таким, каким он был во времена моего детства. Эти два двухэтажных каменных дома на улице Горького были построены сразу после войны пленными немцами, и заселялись в них преимущественно семьи молодых сотрудников Даггосуниверситета и филиала Академии наук.
Мои бабушка с дедушкой – Судакова Нина Яковлевна и Магомедов Махмуд Магомедович – тоже получили квартиру в этом дворе. Поначалу после тесноты университетского общежития они никак не могли привыкнуть к слишком просторной, как им казалось, сталинской «двушке» и даже всерьез подумывали поделиться жилплощадью с бывшей бабушкиной соседкой по комнате. Впрочем, в скором времени родилась дочь Дина, а потом и вторая, моя мама Изумруд (Зюма).
Бабушка сама из Владимирской области, а в Махачкалу попала по распределению, отучившись в Москве. У нее был выбор: Махачкала или Хабаровск. На карте город на берегу Каспия показался ей более привлекательным, к тому же ей сказали, что здесь много рыбы и фруктов. Насколько мне известно, она никогда не жалела о принятом решении. Всю жизнь бабушка посвятила своей любимой филологии: преподавала в университете, составляла пособия для студентов и учебники русского языка для национальной школы. На ее письменном столе всегда громоздились горы черновиков и коробки с картотекой. Можно сказать, что мое детство прошло под стук пишущей машинки.
С дедом они были очень разными. Бабушка – типичный кабинетный ученый, живущий в мире книг. Другое дело дед. Энергичный, общительный, он жил жадно и ярко, словно стремясь наверстать упущенное за фронтовые годы. В одном из боев ему фактически оторвало руку. Становиться калекой он не планировал и, наведя пистолет на врачей, категорически отказался от ампутации и потребовал пришить полуоторванную конечность. Как ни странно, у них все получилось, и руку, хоть и частично потерявшую подвижность, удалось сохранить. Эта травма не помешала ему после войны лихо гонять на мотоцикле, порой, к изумлению прохожих, даже со своими дочками-дошкольницами. Все у него спорилось, за что бы он ни брался, будь то починка всякой техники или уход за палисадником и виноградом. Ему ничего не стоило ввязаться в уличную драку, если, по его мнению, требовалось защитить слабого. Все это я знаю по рассказам других, но, к счастью, деда я еще застала, и в моем детстве он оставался таким же активным, веселым и открытым человеком.
Наш двор тогда напоминал этакую мини-деревню, где все друг друга знают, порой даже лучше, чем родственников. Двери в квартиры запирали редко, а летом, как правило, ограничивались марлевой занавеской в дверном проеме. Мы, дети семидесятых, были уже третьим поколением «аборигенов». Говорят, что это самообман – мол, в детстве и мороженое вкуснее, и краски ярче. Но двор, и правда, был замечательный: идешь по пыльной улице Горького, заходишь в ворота – и уже не верится, что в двух шагах шумит центральный проспект. Под раскидистыми деревьями прохладный зеленый сумрак, под окнами ухоженные палисадники с цветами. Буйство зелени, птицы поют – будто на окраине леса.
Особым местом был «барак» – заросший травой проход между садами и сараями. Когда-то там действительно было жилое строение, но мы его не застали, сохранилось только название. Там можно было искать сокровища пиратов, партизанить или играть в индейцев. По вечерам в «бараке» под присмотром старших мы часто разводили костер и пекли картошку. А еще, уже самостоятельно, мы ходили туда пугаться. Фонарей там не было, и вот крадешься, вздрагивая от каждого шороха, и зловещие тени мерещатся во мраке, и страшно до смерти. И хотя все знают, что где-то за кустом притаился Женька, но когда он выскакивает, подсвечивая себе лицо фонариком, чтобы получился пылающий череп, вся ватага с воплями мчится прочь, к спасительному светлому подъезду.
Была у нас еще одна «страшилка». Иногда во двор приходил старьевщик – неопрятный косматый старик с мешком на плече. Пугал его вид, а особенно низкий голос, когда он нараспев, будто заклинание, повторял: «Стары ве-еш! Стары ве-еш! Старыстары веш». Фреди Крюгер нервно курит, когда идет Зло во плоти – великий и ужасный «Старывеш». В этот момент легко верилось, что одно неосторожное движение – и окажешься в его мешке…
Старшие тоже довольно много времени проводили во дворе: играли в нарды и в карты, занимались благоустройством территории. Надо отметить, что все деревья во дворе посадили сами жильцы. Как правило, инициатором подобных акций выступал мой дед. Именно с его подачи во дворе появились удобные скамейки, навесы, даже верстак с тисками, а для нас, детей – турник и качели.
Ближе к ночи те, кто помоложе (для нас тогда, разумеется, древние старики), выходили «тусить», и допоздна не стихали жаркие дискуссии обо всем на свете. Такой вот был «ночной клуб» советского разлива.
Скучать во дворе не приходилось. Да и когда бы? Столько неотложных дел! И на качелях надо покататься, и на «крутилке» (маленькая самодельная карусель), и с собаками поиграть, и погладить толстых дворовых котов (их было не менее 20), а если повезет, можно было увидеть ежей или черепах, которые чувствовали себя в палисадниках, как дома. Ежи даже угощались из кошачьих мисок, которые редко бывали пустыми: наша соседка Нина Николаевна специально покупала для мурлык кильку, да и другие не забывали о наших «дворянах». Всех кошек я знала поименно, а уж собак (их было меньше) – тем более. Белка, Мальчик, Джонька, Джулька, Лайка…
Летом они бегали с нами на пляж – всего несколько кварталов вниз по улице, а зимой, в редкие снежные дни, Мальчика можно было запрягать в санки. Он не возражал, носился по двору с радостным лаем, правда, пассажиров брать отказывался… Помню, какая была трагедия, когда собачники пристрелили Джульку… Тогда никто не мог подумать, что несколько лет спустя во дворе не останется ни одной собаки, и так будет до тех пор, пока в начале девяностых не появится роскошный кавказец Лорд. Но это уже совсем другая история.
Посреди двора находился бассейн. Кстати, улица Горького раньше так и называлась – Бассейная. В наше время воду в него уже не набирали, но его можно было использовать как круглую комнату, на стенах которой так здорово рисовать цветными мелками. Тогда я еще не знала, что много лет назад, когда бассейн был бассейном, там чуть не утонул ребенок. Спас его мой прадед. Он был стар и не слишком здоров, потому вылезти с мальчишкой сумел, а вот сердце не выдержало… Но это произошло задолго до моего рождения.
Даже зимой жизнь во дворе не замирала. К холодам дед утеплял беседку, там были лампа дневного света и обогреватель. По вечерам беседка превращалась в самодеятельный дом творчества: мы рисовали красками и фломастерами, а чаще лепили из пластилина, создавая свой сказочный мир. Пластилиновые герои не были однодневками, они проживали долгую и насыщенную, благодаря нашему коллективному воображению, жизнь. Помнится, было целое пластилиновое племя собакоголовых всадников, похожих на Анубиса…
Вспоминаю еще одну зимнюю традицию. После новогодних праздников у выброшенных елок с остатками мишуры начиналась вторая жизнь: из них надо было непременно построить шалаш. Казалось, не было уютней этого домика из колючих душистых веток. Вроде, и Новый год позади, и каникулы закончились, а праздник – вот он, спрятался в шалаше.
Когда же холода отступали и сады вскипали жасминно-сиреневой пеной, домой нас было уже не загнать. «Классики», «резинки», казаки-разбойники – да что там перечислять, у всех в детстве были эти нехитрые развлечения.
Плодовые деревья росли не только в садах, но и прямо во дворе. Правда, вызревать успевал только скороспелый тутовник, а черешня и алыча обрывались еще зелеными. И какими невероятно вкусными казались эти ягоды прямо с ветки, ну разве сравнить с теми, что дома лежат в большой миске! Тутовника было два – белый и черный. После визита к черному бежали к белому – отмывать руки.
Черешня жива до сих пор. Прошлым летом был просто небывалый урожай. Ветви клонились под тяжестью спелых плодов, падалица усыпала асфальт, но никто не карабкался обезьяной по стволу, не подпрыгивал, пытаясь достать янтарные ягоды. Никому не нужная смола стекала по стволу. И стало даже как-то обидно за нее, за нашу черешню… Вроде бы, и двор на месте, а вроде, и не он это. И дело не только в том, что лишь в детстве в пространстве между двумя домами может уместиться целая вселенная.
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
