Город, в котором родился и провел лучшие годы своей жизни, – он особенный. И то, что было тогда, не укладывается в рамки того города, каким я его вижу сейчас. Слишком разные временные эпохи – и вместе с ними разные настроения, мода на архитектуру, на одежду, на чувства.
ОСТАНЕТСЯ В ПАМЯТИ
Махачкала моего детства – периода 80-х и начала 90-х годов – открывается в памяти первым огромным впечатлением – площадью им. Ленина… Казалось, что дойти от одного края до другого – невозможно. Бежишь по теплому асфальту и вдыхаешь горьковатый запах смолы. В сторону проспекта Ленина – высокие верхушки деревьев. С той стороны выезжает желтый автобус «Икарус», описывая полукруг по площади, он останавливается напротив арки, высаживает людей и едет в сторону улицы М. Гаджиева. Рядом с аркой, у входа в музей виднеются дула пушек. Они кажутся такими грозными. Страшно подойти. Но мама тянет за руку: «Потрогай. Они отлиты из бронзы». Робко дотрагиваюсь и замираю – словно из ниоткуда появляется строгая женщина в очках. Она рассказывает маме, как балуются местные дети, взбираясь на пушки. А ведь это экспонаты… С правой стороны от входа в музей еще одна арка. Возле нее росла высокая стройная ель. Вблизи здания администрации также росли ели (как и сейчас), но в моем представлении они были просто елями. А та ель представлялась произведением искусства: на отточенной ножке, в вечно зеленом платье.
Можно было еще гулять сзади Дома правительства, на территории, не огороженной ни оградами, ни постами. С левой стороны от белого здания располагались огромные валуны – округлые по форме, как огромные космические тела, случайно оторвавшиеся от неба и оказавшиеся на земле. Вскарабкаться по ним наверх, почувствовать себя на высоте – удовольствие получше аттракционов. Вокруг много кустов, зелени. И дальше за зданием просторная территория наподобие парка. Здесь гуляли горожане. Помню, в кустах часто лежали собаки, мирно поглядывая на играющих детей. На асфальтированной площадке перед зданием было просторно, но аккуратно выстриженные кусты по периметру бордюров добавляли строгости этому месту. На газонах с парадной стороны здания росло много простеньких цветов – голубых, розоватых и белых вьюнков на тоненьких ножках. Нежные цветки мне нравились больше, чем строгие красные и белые розы, высаженные ближе к входу Белого дома. Но аромат роз был таким сладким, а их покой хранили нещадно колючие щипы. Сейчас, чтобы почувствовать запах цветов, надо прижаться к бутону носом. А тогда цветы пахли так, что словами не описать.
Напротив здания – парк. Он и сейчас там, но не такой, как в моем детстве. Тогда он был густой: деревья, кусты, цветы. Осенью аллеи накрывало ковром из опавших листьев: багровых, лимонно-желтых, задорно красных, строгих коричневых цветов. Воздух в парке был прозрачным, и тишина стояла такая, что громко разговаривать было почти что неприлично. Шорох осенних листьев, взлетающих под ногами, рождал безумное желание обнять землю… И та белая тропинка от главной аллеи в сторону ул. Чернышевского, по которой путь лежал в школу – она была почти что приглашением в сказку. Кроны деревьев создавали арку над головой. А зимой пройти по той тропе было захватывающим дух мероприятием. Свисавшие под тяжестью снега ветви деревьев и кусты, цеплявшие одежду мохнатыми лапками, напоминали дремучий лес из сказки о мальчике-с-пальчике. Воображение подсказывало образы персонажей, каких и быть не могло в городском парке, но в памяти этот парк останется жить таким – пышным, с плакучими ивами у входа, с вишневыми и алчовыми деревьями весной, источающими волшебный аромат. Кора деревьев отливала темно-красным оттенком, и это было частью чего-то необычного, как будто не от мира сего.
Атмосферной частью этого города были умиротворение и пространство. Вид на море, на горы, ничем не загроможденный, создавал перспективу и вытягивая руку, казалось, что кончиком пальца касаешься вершины горы. А на противоположной стороне – небесная синева, смыкающаяся с морским горизонтом. Постепенно горизонт стал исчезать, Сейчас его трудно разглядеть за вереницей высоких зданий, а тогда настроение моря было видно в любой день. Спокойная гладь. Теплая дымка над морем или белые барашки на поверхности… его состояние передавалось и вдохновляло, что ли. Или это лишь часть воображения?
КАК БУДТО ЭТО Я
Машины в городе были, но не у многих. Поэтому детьми мы самостоятельно перебегали улицы, прилегающие к площади. На ул. Краснофлотской часто можно было видеть, как вдоль дороги, опираясь на деревянные «ручки», едет безногий инвалид – ветеран Великой Отечественной войны. Концы брюк были подложены под торс, а средством для перемещения служила деревянная подставка с подшипниками. Конструкция отчаянно гремела, и мы, дети, со страхом и уважением смотрели на немолодого мужчину, гребущего руками по асфальту, словно веслами по воде. Делал он это сильными рывками, и, как казалось, тогда – легко, без натуги. Сейчас понимаешь, каких трудов ему это стоило.
А если идти в сторону моря по ул. Буйнакского, то здесь можно было увидеть… первое, что приходит на память, магазин тканей. Он и сейчас здесь находится, но облицовка у здания другая – современная. Сюда заходили за отрезами женщины, придирчиво осматривая рулоны, тянули ткань на себя, оценивая, подойдет цвет или нет. Иногда женщины советовались с другими покупательницами, а что лучше пошить и как? И люди делились советами искренне, просто чтобы другому было хорошо. Еще один магазин тканей был на площади и назывался «Дагестан». Он был солидный, с огромными стеклами. И помню магазин на ул. Горького, в который любила заходить мама (не помню, что там продавалось), а я оставалась смотреть на фигурку девочки с цветами на подоле. Бронзовая фигурка была необычной: во-первых, нигде больше на улицах я не видела таких маленьких и очеловеченных скульптур. Фигурка девочки была одушевленной, как будто это я или любая другая девочка из Махачкалы. И я тихонько пыталась сдвинуть ее с постамента, будучи почему-то уверенной, что если ей помочь сойти, она оживет.
Детьми мы играли с соседскими ребятишками во дворах по ул. Краснофлотской. И там, и тут росли тутовники, щедро дававшие урожай сладкой ягоды. Помню, как с утра мы бежали к деревьям, охранять «свое». Старшие, цепляясь за ветви, взбирались наверх, повыше, к самым «ягодным местам». И оттуда, собирая, передавали младшим. Вообще тогда искусством влезать на дерево обладал чуть ли не каждый второй, не так как сейчас. А теплыми летними вечерами соседи собирались во дворах и разговаривали обо всем. Все знали: кто из какой квартиры, кто чей сын или дочь, какие получает оценки в школе… делились рецептами, а иногда и выпечкой собственного приготовления. Отдельные шедевры кондитерского искусства я помню по сей день.
В памяти остался прежний Второй рынок с двумя колоннами по сторонам на входе и надписью сверху железными буквами «Рынок №2». Длинные ряды железных прилавков, накрытых клетчатыми клеенками, а на них все, что душа пожелает, – фруктовый рай. Вечерний базар был милостив к посетителям. Продавцы давали товар дешевле, докладывая сверху и не требуя платы за это. «Обратно везти не хочу», – говорили они. Иногда при виде коробок с испорченными фруктами, вываленными рядом с мусорными контейнерами, вспоминаю те «вечерние скидки» и добродушные лица продавцов, которые звали попробовать их товар… но громче их слов звучал аромат фруктов.
Широкая просторная дорога посередине. Моментами память выдает длинные очереди к грузовикам, торгующими куриными тушками… Железное терпение взрослых и унылый детский ной: «Пойдем домой»… рыбные ряды в отдельном здании с невысоким потолком, на стенах которого красовались мозаичные изображения дагестанских девушек и юношей, держащих в руках сеть…
ЧАСТЬ ИСТОРИИ
На углу улиц Ленина и Дахадаева располагался хлебный магазин. С утра сюда выстраивалась очередь за ароматным хлебом. Горожане шумели, если кто пытался пробраться к прилавку вне очереди, но детей пропускали. Поэтому нередко за хлебом родители отправляли детей, и как велико было чувство смущения, когда взрослые подталкивали сзади, одобряя твой поход за хлебом. В семье помощник растет, как не поддержать?
Еще на память приходит копченый запах, витавший в магазине по ул. Ленина, там, где сейчас находится магазин ювелирных изделий и сувениров. С потолка свисали длинные липкие ленты, на них измученно звенели мухи, а внизу за стеклом прилавка томились копченые куски и колбасные круги.
А если проехать дальше по проспекту Ленина, допустим, на автобусе-гармошке, то можно было увидеть рядом с мостом необычное здание, внешне почему-то напоминавшее Колизей. Мне казалось, что красивее этого здания нет ничего в городе – геометрические линии на фасаде подчеркивали его античность, но внутри располагались не ряды зрителей, а торговые ряды. Сюда мы ходили редко, все же Второй рынок был куда ближе.
Вообще участие взрослых, старших чувствовалось во всем и везде. Посторонние могли сделать замечание, но делали это по-доброму, увещевая, объясняя. Младшие опускали глаза, слушая взрослых. Сейчас что-то осталось, что-то ушло в прошлое. Выросли дома, увеличился автомобильный поток, появились кафе в большом количестве. Город, который в моем детстве заканчивался примерно мостом за Анжи-базаром и троллейбусным кольцом на проспекте Калинина, сейчас приобрел иные черты. И, наверное, будет, кому его вспомнить именно таким – современным, а в моей памяти Махачкала остается другой. И это часть моей и ее истории.
Лариса ДИБИРОВА
