Известный академик, идеолог и разработчик торпедного оружия Шамиль Алиев вернулся в республику после длительной командировки. Находясь вне региона, он не раз попадал на прицел федеральных СМИ, пытавшихся выяснить его экспертное мнение по ряду вопросов в сфере военной промышленности.
Вместе с тем пребывание Шамиля Гимбатовича в столице страны было омрачено уходом из жизни гениальных ученых военной науки. Поэтому в нашей беседе его размышления о важных вехах научной деятельности отступают на второй план. А на первый выходят суждения о высоких скоростях, озарениях, которые способен испытать человек, судьбах его гениальных учителей и той роли, какая отведена каждому в жизни.
ВМЕСТЕ С НИМ УМИРАЕТ МИР
– Я часто задаю себе вопрос: для чего человеку дана продолжительная жизнь? Особенно сейчас, когда уходят близкие люди, твои учителя. И я определил для себя так: она дана для воплощения задач, и первая – рассказывать о своих учителях, которых не воспринимал с точки зрения возраста. С годами осознаешь, что по воле судьбы твоими учителями были люди необычные, с какой бы то ни было точки зрения. Люди большой величины и в нравственном, и в профессиональном направлении. О некоторых можно не рассказывать или же вскользь, поскольку они на слуху. Некоторых знает лишь узкий круг широко известных людей. А есть еще те, кто менее известен или вовсе неизвестен. Но сам я не понаслышке знаю, что менее известные сделали для науки не меньше прославленных. Парадоксальная ситуация, хотя, может быть, и нет. Как-то раз Эйнштейну, когда ему было 70 лет, задали вопрос: «Альберт, чем вы заняты?» Он вдруг ответил:
– Пишу нечто вроде собственного некролога.
– Как это?
– Писать некролог обо мне будет сложно, я делаю наброски.
Эту задачу я определил для себя как самую главную. Продолжительная жизнь дана, чтобы следующее поколение знало, что есть менее известный, вообще не известный и широко известный, но все они одинаково гениальны со всех точек зрения.
Вторая задача – ты восхваляешь их, и это очень правильно. Но и об учениках нельзя забывать. У каждого из них своя походка и точка росы. Некоторые твои учителя называли тебя своим учеником, другом и другими возвышенными словами, так и ты называешь своих учеников, которые учились у тебя и даже в чем-то превзошли. Ты можешь говорить об учителях и учениках, и делаешь это с точки зрения твоей походки, вместимости твоего внутреннего ресурса.
Я сделал несколько «выстрелов» в Москве и Петербурге, они были восприняты очень хорошо. Но продолжительный визит в эти города был опечален некоторыми событиями. Мой друг и учитель – генеральный конструктор атомных подводных лодок – «железных акул» – Игорь Дмитриевич Спасский ушел из жизни за год до ста лет. В 99 лет! Все крайне сожалели об этом.
Помню, в нашей беседе с мэтром Расулом Гамзатовым мы говорили о возрасте. И он мне признался, что не хотел бы дожить до ста лет: «В сто лет никто не будет жалеть о твоем уходе».
Прискорбно, что и другой мой друг, один из известных физиков-ядерщиков, Евгений Павлович Велехов не дожил всего 1 месяц до 90 лет. Первая встреча с ним состоялась, когда я был в юношеском возрасте. Мы обсуждали торпеду, созданную академиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Велехов говорил об этой супер-торпеде (супер, потому что она была в три раза больше обычной и носила столько зарядов, что позволяло ей при взрыве затопить полпланеты), а я о ее гидродинамической части. С тех пор прошло почти 50 лет, и его не стало. Да, это все естественно… А что неестественно и противоречиво? Дело в том, что, когда умирает близкий тебе человек, вместе с ним умирает мир, в котором вы вместе жили. Но зато он внес столько определенностей в твой мир представлений, и именно они всплывают в памяти по мере необходимости. В этом особенность человеческого мозга: память – это то, что способно возвратить время. Время необратимо, а память – да. Что ни идея, она с кем-то связана.
Эйнштейн – это особая физика и математика. В научной среде прогнозировали, что имя Эйнштейна будет соотноситься не столько с определенным человеком, сколько с целым миром. Постепенно печаль, связанная с уходом учителя, переходит в идею, и она становится смыслом какого-то направления, смыслом твоей жизни. Не только учителя, но и близкие люди, все, кто нас окружает, создают вокруг нас некую магму. Мир одного человека не принадлежит ему. Это он сам так полагает, что принадлежит. Идеология нашего разума привнесена извне. Вселенной безразлично твое представление о мире. Представление о мире абсолютно симметрично – все однородно и изотропно. А понимание идет через асимметрию, ведь симметричную вещь невозможно понять.
Евгений Павлович Велехов очень любил Дагестан, не раз здесь бывал. Немногим более десятка людей наберется из числа тех, кто не боялся ехать сюда, когда другие остерегались. Он один из тех, кто понимал: государство может быть сильным, когда регионы сильные. Поэтому люди, которые движутся в направлении военно-промышленного курса республики, должны знать, что мы скорбим… Речь идет о скорби, вызванной влиянием его идеологии на людей, занятых в военной промышленности. Поэтому мы намерены установить стипендию его имени и обратиться к руководству республики с этим предложением. Да, мы привыкаем к потерям, привык к потерям и человек, который сам скоро потеряется, но он точно знает, что память возвращает, и этим сильно человечество.
В силу внутренней государственности
Завершен большой труд, связанный с написанием многотомного издания «Торпедное оружие», на который ориентируются все генеральные конструкторы, высшая академическая элита, высшая политическая элита, в том числе военно-промышленная комиссия России, возглавляемая Верховным Главнокомандующим. Многотомник был начат в пору, когда страна находилась на грани разлома, и этим научным трудом были охвачены люди, которые попросту не могли не заниматься ее созданием. Причем делали это без бюджетных вложений в течение 30 лет по своей собственной инициативе в силу внутренней государственности, присущей соавторам и руководителю проекта.
В своем большом интервью федеральному каналу «Звезда» я подчеркнул, что заслуга соавторов и руководителя проекта, надеюсь, заключается в том, что книги будут полезны. А промахи, если они есть, – это персональная ответственность руководителя проекта, который, если ему укажут на ошибки, исправит их незамедлительно. Эта особенность полезна для деток, которые идут в науку. Они должны сами исправлять свои ошибки, не забывая упомянуть о тех, кто им указал на погрешности.
Символично и то, что эта большая работа, начатая в нелегкий период для нашей страны совместно с Санкт-Петербургским кораблестроительным институтом, завершилась именно сейчас, когда страна крепко встала на ноги. Эта работа очень сблизила Москву, Петербург и Дагестан, дагестанское руководство всех поколений. Никто из них не препятствовал этой работе, все поддерживали. В свою очередь предприятие Дагдизель всегда поддерживало республику в советское и в постсоветское время. Сейчас завод находится в таком состоянии, когда ему нужно помочь. Руководством республики уже предприняты хорошие шаги в этом направлении. С большим интересом и удовольствием оказывают поддержку Санкт-Петербургский кораблестроительный институт и концерн «Морское подводное оружие» во главе с Владимиром Викторовичем Патрушевым. Помощь заводу Дагдизель оказывают и наши непосредственные начальники – Ракетно-тактическая корпорация, которую возглавляет Герой России Борис Викторович Обносов. И я очень надеюсь, что Дагдизель почувствует поддержку всей России. К слову, это предприятие через месяц после начала Великой Отечественной войны первым создало глубинные бомбы, хотя мы не были специалистами в этом вопросе. Вот такой хороший опыт военно-политического курса. К тому же в Дагестане всегда были выдающиеся люди, которые занимались военной наукой, но их имена не высвечивали по причине высокой секретности. Мы говорили о Евгении Павловиче Велехове, а он состоял в очень крепких дружеских отношениях с единственным лауреатом Ленинской премии в Курчатовском центре – физиком-ядерщиком Амиром Джабраиловичем Амаевым.
Он лакец, родом из Каспийска. Иногда читал лекции в родном городе, есть обелиск, связанный с его именем, но этого мало. Он и сейчас не полностью рассекречен.
Генрих Алиевич Гасанов – генконструктор реакторов подводных лодок, его называли железным Феликсом, он заведовал кафедрой спецэнергетики в кораблестроительном институте. Тоже можно причислить в условном смысле к ядерщикам.
Даниял Магомедович Апашев – его я не знал. Он был генконструктор двигателей танков. У него оказалось много родственников, и мы в Эрпели провели несколько встреч с учителями, детьми, назвали школу его именем, фактически он «ожил» в идее, о которой мы говорили.
Чуть меньшего калибра, но не потому, что мало было сделано, а по степени известности – Агаверди Абутрабович Аливердиев. Это «дагестанский Туполев» – инженер завода Дагдизель. Абакар Ибрагимович Абакаров – в условном смысле все говорили, что он конструктор от Бога, который первым в России создал зубы для колец ракет и торпед. По степени трудоемкости это была кошмарная операция, с ней было связано немало проблем. Конструкцию он разработал вместе с Аливердиевым и Владимиром Анатольевичем Парменовым. Официальное название их изобретения – клиноцанговые соединения. Абакар Ибрагимовыч был кубачинцем, и он долго и кропотливо переделывал разработку.
Когда их не стало, ваш покорный слуга создал Международную премию им. Аливердиева-Абакарова. Первым лауреатом стал Владимир Парменов, который приехал работать на завод Дагдизель и остался. Непостижимым образом ему удалось органично интегрироваться в дагестанский менталитет.
Спустя много времени, объездив весь мир, я понял, что самые хорошие люди – это те, кто работает на производстве. Что хорошего? Там царит внутренний демократизм, проявляется взаимная сопричастность друг к другу. Один создает, другой помогает усовершенствовать, доработать. Причем самые симпатичные люди находятся в литейном цеху (смеется). Прежде в военно-промышленный комплекс входили 12-14 заводов, это было лучшее время. Многие молодые люди, одержимые военной наукой, получали хорошее образование. Особенно в молодости важно чувствовать свою сопричастность, и то впечатление, которое испытываешь в юном возрасте, запоминается больше всего. И пусть тебе принадлежит небольшая задачка, но даже она вызывает озарение, и этим определяется выбор человека. Когда я учился в Ленинграде, мне нравились не столько торпеды, сколько корабли. Хотелось, чтобы все дома были плавающими. Все на корабле живут одной командой. А самый главный – капитан – покидает корабль последним.
30 лет – небольшой этап в жизни большой страны, но в этот период наш регион проявил очень сильную государственную позицию. И когда меня спрашивают, как вам удалось завершить многотомник, я отвечаю: надо жить долго и долго влюбляться в это дело.
Этот научный труд был продемонстрирован по всей стране и получил отзывы разного уровня. В частности, был отмечен на политическом уровне. Время от времени энтузиазм очень высокого государственного калибра сопровождался взрывной поддержкой. На заводе Дагдизель в свое время побывала председатель Совета Федерации ФС РФ Валентина Матвиенко, на заводе и состоялся серьезный разговор. После моего сообщения она спросила: «Вы сможете полететь сегодня в моем самолете, чтобы завтра сделать сообщение в актовом зале Академии наук Минобороны?» Я ответил утвердительно. После этого торпедостроение и торпедостроительная промышленность получили сильный подъем. Это героический поступок с ее стороны, и это характерная черта советских и российских чиновников, но подавляющего меньшинства. И сейчас, и всегда были люди и в Совете Федерации, и в Госдуме РФ – отделе обороны и безопасности, которые понимали, что регион – это люди, которые в общей «копилке» страны занимают хорошее место. Не случайно Верховный Главнокомандующий произнес памятную фразу о том, что полюбил Дагестан и дагестанцев.
Универсальная формула для человека
Я давно был влюблен в крыло, и на его примере я думал: смысл моей жизни надо рассматривать на примере крыла, а именно – отношение подъема к пробегу. Подъем может вообще не состояться, если крыло плохое. Отношение подъема к пробегу – это универсальная формула для любого человека. Если дети после беседы с дядей Шамилем поумнели на «100 грамм» сегодня, это очень хорошо.
В Москве и Санкт-Петербурге – большие скорости. В моем представлении большие скорости являются большим недостатком. Чем выше скорость, тем меньше понимания того, что ты делаешь. Если заниматься 10-ю делами одновременно, все они получаются неуклюже. И если мы очень сильно заняты, то для внутренней свободы остается очень мало места. Внутренняя свобода доделывает человека до человека. И этот постулат надо постоянно доносить до школьников, студентов, молодых исследователей. Если утром ты занимаешься наукой, а вечером бизнесом, то что же из этого выйдет? В моем представлении, если ты занимаешься наукой, она должна присутствовать в твоей жизни с этого утра и до утра следующего дня. Это позволяет ощутить многоступенчатое озарение. А озарение, прочувствованное в детстве, сопровождает тебя в течение всей жизни. Волшебные черновики есть у каждого, но, к сожалению, они теряются. Я часто удивлялся тому, что есть люди, за которыми надо записывать, но они или махнули на все рукой, или значения этому не придают. Конечная задача любого ученого – обратить внимание на какую-либо проблему. Я пользуюсь таким приемом: прихожу в аудиторию и очень хочу, чтобы дети назвали не ту проблему, о которой я веду речь, а то, как оформить волнующую их проблему. Все зависит от того, как ты подготовил этот образ. Не в коммерческом смысле, а в духовном. Послушав молодых людей, ты должен одеть волнующую их проблему в наряд, не только в один, а в третий… пятый, то есть «интонировать задачу».
– Дети уже не могут самостоятельно записать то, что дано в задаче, выделить главное.
– Одним из зол я считаю формальное репетиторство. В жизни очень мало поводов ставить оценку «два» ученику. Положение обязательно выпрямится.
– Многие воспринимают занятия с репетитором как процесс передачи готовых инструментов, почти как возможность научиться подбирать ключи к дверям. Но вот вопрос: сможет ли ребенок воспользоваться этими ключами. Да и сами репетиторы в основном берутся за способных детей.
– Я сторонник того, чтобы у людей был выбор: отдать в государственную или в частную школу. В обычных школах сидят по 30-40 учеников в классе: учитель не мотивирован, да и нечего ему предъявить.
Приведу в пример случай с одним академиком. Он заключил 5-летний контракт с американским университетом, читал там свои лекции. Через 5 лет его уволили. Почему? Декан объяснил ему, что за прошедшие 5 лет ни один из его студентов не опубликовал в студенческом журнале ни строчки, ни во что не «влюбился». «Ваша работа нужна вам как источник зарплаты. Нас это не устраивает», – примерно так ему сказали. И мы к этому обязательно придем. Имам Шамиль ездил за уроками к Магомеду Ярагскому. И не просто слушал, наверняка у него возникали вопросы. А если нет вопросов, как сказать, что это тебе понадобится? Кстати, традиционный ответ многих учителей на вопрос ученика: зачем мне изучать этот предмет? – Тебе понадобится! Что значит понадобится? Я ж на всякий случай с собой на улицу бульдозер не беру. Только собственные руки знают, где почесать, без указки учителя.
Интеллигенция – вот те люди, которые нам нужны, потому что мир больше всего зависит от них. Говорят, Эйнштейна звали в Израиль, предлагали ему стать президентом, а он в ответ пошутил: «Я не настолько еврей». Он принадлежал миру и, конечно же, сам знал об этом.
Сейчас нет даже семинаров, посвященных Амаеву, Апашеву, Гасанову. А я знаю, что, если бы они были, на них приезжали бы люди. Когда бываю в Петербурге, провожу семинары имени Гасанова. Все международные институты давно устарели. Но им на смену придут новые. Я всегда говорил и не устану повторять: мир не должен принадлежать деньгам. Он не может управляться деньгами. Скорости, с которыми принимаются и отменяются решения, а также деньги во главе всего – это гибель.
Лариса ДИБИРОВА
