Продолжение. Начало в №51 от 20.12.2024 г.
УКАЗАНИЕ ИЗ ПЕТЕРБУРГА
Из Петербурга было получено указание, чтобы на Гуниб-горе возвести крепостные сооружения. По этой причине генерал И.Д. Лазарев и комендант Калугин призвали в Гуниб всех наибов нагорной части Дагестана. Среди приглашенных оказался и наш герой – куядинский наиб Закари Нахибашев. Было устроено совещание. Каждому наибу предлагалась та или иная работа, но от одной они все дружно отказались: откуда и как достать строительный лес для временных сооружений.
Совещание застопорилось. Объявили перерыв. Закари отвел Калугина в сторону и изложил свой план.
– Почему на совещании не доложил? – удивлялся комендант, и, когда Закари начал ссылаться на нескромность, тот отрезал: – Твоя идея – ты и доложи.
И доложил. Идея чохца слагалась из трех пунктов: во-первых, говорил он, в Гунибе необходимо сосредоточить лучших каменщиков и рабочих; во-вторых, устроить рубку леса в местности Хорда и, наконец, у подножья Гунибдага, на реке Кара-Койсу, расставить солдат с баграми, чтобы они вылавливали лес.
Все согласились с предложением Закари Нахибашева. Успех превзошел все ожидания: за относительно короткий срок вокруг Гуниба были сооружены мощные крепостные стены с бойницами, которые сохранились до наших дней. Генерал Лазарев выразил ему благодарность и назначил материальное вознаграждение. В ознаменование заслуг наиба Закари как руководителя строительства этой крепости выездные ворота Гуниба позже были названы его именем.
ГДЕ ОНИ МОГЛИ ВСТРЕТИТЬСЯ?
Существует картина «Анцухский наиб» кисти известного немецкого художника Теодора Горшельта. Таким наибом в Анцух-Капуча являлся Закари Нахибашев. Я ставил перед собой вопрос: где могли встретиться немец и чохец?
Для объяснения этого феномена мне следует сделать небольшое отступление. В 1858 г. осуществляется давняя мечта Т. Горшельта попасть в Дагестан, где к своему завершению шла многолетняя война. Художник, получив рекомендации от русского посланника Северина и художника Коцебу, наконец прибывает на Кавказ. Его направляют к А. Барятинскому, а тот отсылает гостя в Грузию, где как раз готовилась экспедиция в Дагестан.
Из Алазанской долины через деревню Ахалсопели путь экспедиции Горшельта лежал на Кодорский перевал. Дорога петляла среди скал, чтобы затем спуститься к истокам Аварского Койсу, к аулам Китури и Бежта. Немца поразили сакли, прилепившиеся к скале, будто ласточкины гнезда. На пути встречались горцы, одетые в кольчуги, шлемы, некоторые с копьями, луками, стрелами, иногда и с огнестрельным оружием. Потрясали и в то же время пугали невероятные подъемы и опасные спуски, где приходилось балансировать, как акробатам. Вот так, переходя из одного аула в другой, из одной части Дагестана в другую, экспедиция передвигалась, пока не оказалась в районе боевых действий.
Теодор Горшельт был единственным художником, который вместе с войсками А. Барятинского карабкался на Гуниб. Местность произвела на иностранца неизгладимое впечатление. Стоял август, и окрестные скалы, будто гигантские печи, источали жар. Началось последнее сражение в Кавказской войне. Силы были неравны, и в полдень 25 августа 1859 г. огонь был прекращен.
Вскоре состоялась встреча имама с Барятинским. Переговоры длились менее часа. Художник понимал, что об этом часе люди долго будут говорить и вспоминать. В его руках стремительно двигался карандаш. Командующего и его приближенных он знал хорошо. В крайнем случае, их можно было дорисовать потом. Сейчас Горшельт торопился сделать наброски с Шамиля и его телохранителя – чиркейца Юнуса.
Полотно «Пленение Шамиля» было выставлено в Мюнхене в 1866 г. Эта картина поразила германских художников. Никому еще не удавалось так захватить зрителя. Весь Мюнхен целую неделю стремился в мастерскую художника, и газеты всех мастей расточали безусловные похвалы автору.
За эту работу Т. Горшельту присвоили титул академика…
Но вот какая незадача. Сколько я ни рассматривал полотно «Пленение Шамиля», экспонируемое ныне в Республиканском музее, кроме двух фигур – Шамиля и Юнуса, Горшельт не удостоил своей кисти ни одного дагестанца. Это станет понятным, если вспомнить, что в переговорах между имамом и главнокомандующим их, не считая чиркейца, не было.
В таком случае возникает вопрос, где же мог, скажем так, позировать чохец немцу? Ответ очень прост: только в Гунибе.
Я предполагаю, что, когда церемония сдачи завершилась, А. Барятинскому были представлены оставшиеся в живых шамилевские военачальники. Среди них особое внимание художника привлекла импозантная фигура Закари Нахибашева. Он произвел на немца неотразимое впечатление. Начались расспросы. Когда же Горшельт услышал, что стоящий перед ним гигант был наибом Шамиля, наибом тех страшных мест, через которые он торопился на Гуниб, то окончательно решил этого человека запечатлеть своей кистью. И сделал художник это, на мой взгляд, блестяще. На его картине мы видим опасный головокружительный спуск, по которому на белом коне съезжает наиб Закари. В нем нетрудно угадать человека, выросшего на коне и воспитанного для походов. Закари сильно наклонился к крупу лошади, на который он опирается растопыренными пальцами правой руки…
Когда в Мюнхене скончался Горшельт, то один из его друзей, художник Коцебу, попросил Александра II не дать разойтись по рукам оставшимся альбомам и рисункам, представлявшим живую летопись Кавказской войны. Рисунки и альбомы были приобретены русским царем и подарены Академии художеств.
Интуиция подсказывает мне, что в названной академии непременно должны находиться наброски, эскизы и какие-то сведения о нашем земляке Закари Нахибашеве, с которым великому художнику Теодору Горшельту пришлось свидеться на Гунибе в последний день Кавказской войны.
«ЛИЧНОСТЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ В ДАГЕСТАНЕ»
В 80-е годы XIX века по Кавказу совершил путешествие писатель и эпигон царского правительства Евгений Марков. Его, как и Горшельта, сопровождала целая экспедиция.
Его наблюдения очень метки и до предела точны. Он, сколь возможно, объективен в своих записках, которые приведены в книге «Очерки Кавказа». Более того, писатель сумел предвидеть, как Дагестан будет развиваться в составе России. После Грузии, путешествуя по Дагестану, автору повезло увидеться и с нашим героем. Вот какое впечатление вынес Евгений Марков от встречи с Закари Нахибашевым: «Только что открылась перед нами зеленая полукруглая низина между излучинами реки, как мы увидели целый отряд разодетой и вооруженной лезгинской конницы, выстроенной вдоль берега реки… Это встречал нас известный в Дагестане наиб Анцуха… Закария со своими джигитами…
Он принял нас с торжественным гостеприимством какого-нибудь независимого шейха. Наиб Закария – личность замечательная в Дагестане. Это богатырь, каких мало встретишь даже и в этой стране непочатой силы. Огромного роста, с могучими плечами, с высокой белой папахой на голове, с темной крашеной бородой и проницательным огнем своих умных и черных глаз, он напоминал величественную осанку Шамиля, у которого он долго служил любимым мюридом.
Он, кажется, без труда расколол бы надвое коня и всадника своей кривой шашкой, что видала виды на своем веку.
Трудно не повиноваться этому грозному властительному взгляду, этой подавляющей силе мышц, этому исполинскому росту, превышающему обычные размеры человеческих организмов…
Наиб Закария, впрочем, берет не одним видом, не одной телесной мощью своей. Это ловкий и искусный человек на все практические дела. У Шамиля он был начальником инженерной и артиллерийской части и с изумительною изворотливостью самоучки, без всяких технических средств, возводил ему укрепления на Гунибе. Он взят был в плен в Гунибе, рядом с Шамилем, отчаянно защищая его до последней минуты…
Закария представлялся императору Александру II при посещении им Гуниба и получил от него разрешение носить на своей черкеске зеленый кант инженера, в ознаменование его инженерных талантов. Да и теперь Закари не оставляет своего любимого занятия. Благодаря его настойчивым заботам и его точности и опрятности в деле горных путей уже проведена не одна удобная дорога через такие непроходимые ущелья и неприступные кручи, куда недавно еще не отважились пускаться самые бесстрашные горские пастухи…
Наиб был чрезвычайно любезен с нами. После официальной встречи во главе своего отряда он усадил на ковры своего шатра, куда уже несколько нукеров поспешно несли давно приготовленный обед… Чего не натащил нам гостеприимный наиб в эту горную глушь! И чай, и сыр, и мяса, и всякие вина… Даже шампанское оказалось!
Только что затравленный вчера на этих самых горах… рогатый олень служил основою обеда. Мы объедались горячим душистым мясом его, которое подавали нам то вареным, то зажаренным в румяные, сочные кусочки шашлыка.
Кажется, целый полк провожает нас с песнями и звоном оружия… Насилу упросили радушного наиба отпустить по домам большую часть всадников.
Все-таки десятка полтора джигитов остались в нашем конвое».
Продолжение следует
