— Город делают не только улицы и здания, город делают люди. Яркие, необычные, определяющие, каким он будет следующую пару десятилетий, задающие тон. Я-то не коренной махачкалинец. Сюда приехал аж в 1979-м. И Махачкала была в те годы, ну, если не совсем захолустным городком, то близко к этому. Тот же Грозный был намного более продвинутым, «центровым». Во всяком случае в отношении музыки и моды. У наших была установка на солидность, мол, «куда мне в мои 25 такие брюки? Я уже взросляк!», мало кто решался надеть те же казачки, а в Грозном — запросто. Они так и назывались — «нохчи-ботинки».
Именно туда, в Грозный, мы ездили в 1981-м на концерт «Машины времени». Именно оттуда приезжали ребята торговать пластинками на наших «биржах»: возле памятника Кирову, на Ленина возле Русского театра и на Пушкина около Аварского. Мы ведь были все страшными меломанами: Женя Голик, Стас Дидковский, я и Мурад Ильясаджиев.
Так вот. Это было время, когда появилось новое слово — «дискотека». Те же танцы под бобинный магнитофон, «Маяк» или «Ростов» какой-нибудь, но с разными примочками. Например, с «цветомузыкой». Как добывались эти фильтры для цветомузыки, обычного, пришедшего потанцевать человека не интересовало. А это было сложное, опасное дело. Ребята по ночам совершали вылазки и снимали мигалки с ментовских машин, стекла со светофоров на перекрестках…
Тогда же и появились первые диск-жокеи. Братья Бизоны (они были крупные ребята) Володя и Сергей, Женя Коллонтай, Арслан Шихаев (умница, знал 15 языков, сейчас где-то на Мальте), Амир. У Амира была своя студия звукозаписи у входа на Второй рынок. Сейчас на этом месте мастерская по пошиву шапок. Ох, этот второй рынок в конце 70-х — начале
80-х! Тетка с попугаем «Боря гадает», дорогущие жвачки из каких-то стран третьего мира, эти моднючие пакеты «Дикий пляж», «Wrangler», с которыми ходили все продвинутые ребята (они от трех до пяти рублей стоили, а буханка хлеба — 16 копеек), и вонючий сортир, где толпились спекулянтки и где наши девчонки покупали колготки и трусики «неделька».
Ну, и у входа на этот рынок сидел в своей будке Амир. На стенках у него висели постеры «АВВА», «Bonny M» (они же по великому блату доставались: привозили с гастролей ребята из «Лезгинки»), на полках в ряд стояли пустые банки из-под импортного пива — шиком считалось. Вот робота не помню, был ли. Тогда же считалось крутым робота мастерить из пачек сигаретных, тоже импортных, конечно. Амир этот, когда вел дискотеки, объявлял композиции со страшным даргинским прононсом: АллАн ПарсОн, например, или РиччИ БлэкмОр — и страшно обижался, когда мы его подкалывали.
Это было время, когда казалось, еще немножко, совсем немножко — и город станет другим. Еще сидели на углах «жужарики» с распальцовкой, с обязательным платочком «марочкой» и в кепках-«аэродромах». Еще был свой «смотрящий» в каждом районе, но что-то менялось. Раз — и рядом с кинотеатром «Россия» заработал фонтан с цветомузыкой, прямо как в больших городах. Там по вечерам прогуливались семейные пары и собирались махачкалинские «панки». Никто не знает, почему они себя назвали именно так. Никто, собственно, и представления не имел, как должны выглядеть настоящие панки. Ни о каких диких ирокезах и цепочках от сливного бачка вокруг шеи речи быть не могло. Наши «панки» были франтоватые, больше похожие на клерков: в белоснежных рубашках с тонкими кожаными галстуками и черных атласных брючках. Разве что виски коротко пострижены и одна или две английские булавки на штанине. «Панков» ходили шугать таркинские и альбурикентские пацаны, да и с Батырая братва подтягивалась.
А потом как-то сразу появилось несколько народных театров. Мы и в Клуб рыбников ходили, где был «Гистрион», и в Клуб госторговли на Дахадаева. А позже Магомед Адухович, он же Мага Борода, открыл свой театр на Орджоникидзе, над самым морем. Был еще киноклуб «Иллюзион»: по субботам в «Комсомольце» крутили «Бал» Этторе Сколы, «Репетицию оркестра» и другие ленты Феллини, да и всю мировую киноклассику, о которой мы раньше и представления не имели. Вот не помню, как звали парня, который это все затеял. Но там собиралась вся городская интеллектуальная элита. Нас было не очень много, но тогда казалось, что мы — сила. Мы знали друг друга в лицо и улыбались при встрече.
А потом вдруг появилось в городе очень много красивых девушек. И свой конрурс красоты и своя первая «махачкалинская красавица» Олеся Сименович. Мама у нее была украинка, отец — чеченец. Действительно, красивая была девушка, танцевала в каком-то ансамбле. Ух, какие слухи после конкурса ходили по городу! Кто-то говорил, что ей подарили машину и шубу, кто-то — что приехали чеченцы и за такую смелость разбили Олесе голову. Сейчас она где-то в Египте, семья, дети.
Когда в Махачкалу приехали учиться очень яркие ребята во главе с Магой Мошкой, началась «буйнакская экспансия». Кто его так в первый раз назвал за шустрость редкую, не знаю, но приклеилось. Поселились Мага и его бригада в двухкомнатном подвальном помещении на 26 Бакинских комиссаров, напротив нынешнего «Ламама». Я тогда после занятий в художке работал сторожем на бондарном заводе и спер оттуда пару бочек, которые мы распилили поперек, одну половину приспособили на стенку и, установив поперечную полку, сделали там «бар», а вторая была «барным» стулом. Там одновременно жили от шести до десяти человек. Кто-то, отучившись, уезжал, кто-то приезжал учиться. И жили они коммуной. Ели консервы — бычки в томате какие-то, да хлеб, но одеты были всегда с иголочки. Вечером, перед дискотекой, начиналась борьба за самую лучшую рубашку, а потом бешеная глажка, утюжка, чистка обуви. А как Мошка танцевал!!! Все танцы отрабатывались там же, на «базе», и народ буквально офигевал, когда смотрел, что Мошка выделывает на танцполе, как легко садится на шпагат. А партнерши у него в руках летали только так. Многие фыркали в его сторону, но если бы кто-то рыпнулся — мало бы не показалось. А после того, как Мошку пытались «проучить» здешние пацаны, он всюду ходил с кинжалом, завернутым в газетку.
Он все-таки во многом революционный был человек. Одним из первых освоил скейт, и они с его тогдашней подружкой-манекенщицей лихо гоняли на этих скейтах. Затем встал на ролики, не для «покататься», а просто так ему удобнее было передвигаться по городу. Еще в начале 2000-х можно было видеть, как он мчится на роликах по улице и длинные седые волосы развеваются за спиной. Он ушел в суфизм сейчас. Ученики у него вроде есть. Но остался прежним в чем-то. В своем нежелании и неумении идти в ногу, в отваге, в способности моментально перейти от серьезного тона к шутке. Тяга к экстриму тоже осталась. Он сейчас, в свои 48 лет, легко на велосипеде проезжает от Буйнакска до Махачкалы и обратно. Как-то спрашиваю его: «Мошка, что ты зубы не вставишь?» А он смеется: «Зачем? Сами вырастут!» И на минуту мне показалось, что так и будет, что вырастут.
Город, о котором я говорю, кончился в конце 80-х — начале 90-х. Все надежды наши на «возрождение» не оправдались. На смену нам пришли люди, не имеющие понятия о городской культуре.
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
