Прежде всего хочется отметить культурный уровень театра по отношению к драматургическому материалу. Текст пьесы в оригинале сохранен – он полностью воплощен в спектакле. В беседе со мной постановщик сказал следующее: «Спектакль длится почти три часа. Вроде бы многовато. Однако я не пошел на сокращение текста – он слишком хороший, сочный, психологически аккуратно выверенный. Уверен, зрелище не будет скучным». Режиссер оказался изначально прав: сценическое время постановки в своей длительности абсолютно не чувствуется, потому что ничто не сбивает театрального напряжения в ходе действия. Нет повторов и накладок. Конечно, театр имеет право вносить изменения в драматургию. Но только в тех случаях, когда вмешательство будет работать на эстетическую и идейную пользу. Данная ситуация как раз из таковых.
Следует отметить и такой момент. Театр правомерно вторгся в жанровую природу произведения – это вполне оправданно. Драматург свою пьесу жанрово определил как комедию. Видимо, испанец исходил из общего характера положений или, более точно, из стержневого сюжетного момента: настоящим внуком оказывается не подготовленный к исполнению роли Маурисио (артист Гурам Гаргацов), а Маурисио другой (народный артист РД Аслан Магомедов). Но Лакский театр волнует более весомый – жгучий – аспект: чувственный. По эмоциональному накалу спектакль очевидно тяготеет к подлинному жанру драмы. Театр же остановился на более скромном и удобном на данном случае жанровом обозначении – «грустная комедия». И на самом деле грусти здесь хватает.
Художественное оформление спектакля отличается композиционной целесообразностью – четким соответствием его сегментов этапам содержания и его целостному полотну. Этот принцип соблюдается от начала до конца. Но в декорном пространстве есть одна неизменная составляющая – это извилистые деревья разных возрастов: одно – многолетнее и толстое, другое – совсем молодое, еще растущее, как бы перспективное. Они заполняют собой весь задний план сцены. Эти деревья есть философские метафоры, в которые вплетена главная идея спектакля: деревья умирают стоя потому, что они крепко вросли корнями в землю. Будь эти корни слабыми, ветры давно вырвали бы их из земли. Под деревьями в спектакле подразумеваются три поколения людей – отцов и детей, дедов и внуков, прародителей и правнуков: это своего рода метонимическое просказание, граничащее между житейскими перипетиями и философским осмыслением жизни. Но преобладает нравственная доминанта, что и оправдано логически – театр пошел по верному пути: молодые деревья должны расти и жить под опекой больших деревьев, иначе говоря, младшие из людей должны считаться со старшими и слушать их. В противном случае судьбы первых могут вторые лишать обычного человеческого счастья. Соответственно неудачниками будут и представители старшего поколения – так как жизнь близких людей тесно связана между собой: если даже не всегда напрямую, то опосредованно – обязательно. К несчастью, сегодня немало случаев, когда дети приносят родителям большие страдания. Как это происходит в спектакле: вернувшийся после долгого отсутствия блудный внук, подлинный Маурисио, требует от дедушки Бальбоа и бабушки Эухении продать дом за 200 тысяч долларов и дать ему эту сумму, ибо он задолжал мафии.
Режиссеру важны не просто события сами по себе, а их преломление через психологическую призму: показать, насколько могут быть разрушительными тревожные поступки даже взрослых детей, а также внуков. И этот психологизм на всем протяжении спектакля беспощадно проявляется всей мощью. Исключительно заряжены психологизмом и наполнены большие диалоги и моментальные мизансцены. Всем развитием сюжета режиссер убеждает зрителей в том, что именно моральная ответственность и перед собой, и перед другими может принести человеку подлинное счастье.
Спектакль вообще чувственный (и не только тревожными сценами) – любовная линия тоже прослеживается хорошо: персонажи очень интересны внутренними переживаниями – они импульсивны и предельно скромны одновременно. В обоих случаях они милы и красивы одновременно. Действующие лица часто акцентируют мышечные усилия, педалируют дыхание, подробно исследуют друг друга взглядами и касаниями, периодически сжимаются в кокон, стремясь как бы из него и выбраться.
Успех спектакля, любого, естественно, зависит от соответствия исполнителей ролям, творческих данных для создания эмоционально и идейно цельных образов. Похоже, этим принципом целесообразно и действенно воспользовался режиссер-постановщик Аслан Магомедов. Роли исполнены так, как и предполагал драматург.
