Магомед Сагидаев об искусстве, картинах-ребусах и самом честном критике
Его работы отличает акцент на детали и свой, особый взгляд на мир, в котором есть место всем: людям, обнажающим страхи и ведущим борьбу со своими внутренними демонами, мифическим существам, тесно переплетенным с реальным миром. Первая персональная выставка молодого дагестанского художника Магомеда Сагидаева состоялась два года назад. Сейчас он собирает материал для новой выставки и рассказывает «Махачкалинским известиям» о своем непростом, но таком интересном пути к большому искусству.
– Магомед, ты ведь по образованию юрист, а потом так круто поменял свою жизнь и поступил в художественное училище. Это было желанием заниматься тем, что тебе нравится?
– Если кажется, что человек в какой-то момент берет и меняет свою жизнь, то это не так. Выбор сопровождается внутренними изменениями. Ты просто преобразуешь себя во что-то другое…Сейчас я просто занимаюсь тем, что мне нравится, и чувствую себя иначе, более счастливым. А раньше у меня были поиски себя в юридической сфере. Я то хотел быть адвокатом, то работал в Управлении судебного департамента. Я видел людей, которые от юриспруденции получают такое же удовольствие, как сейчас я от искусства. Просто понял, что это (юриспруденция) не мое. Ну, хорошо, отучился, родители успокоились, поработал…
– Не понравилось?
– Надо в какой-то момент все-таки делать так, как ты хочешь.
– Кто пробудил в тебе интерес к творчеству? В одном из своих интервью ты говорил, что это Ибрагимхалил Супьянов, чья мастерская находилась на чердаке вашего дома.
– Я помню, как он (Ибрагимхалил Супьянов. – Прим. «МИ») приходил к нам домой, сидел в зале и что-то на газете рисовал. Мне понравилось, что можно так ручкой изобразить трехмерный объект.
– С каких пор ты рисуешь?
– Сколько себя помню. Все дети рисуют…
– Не все. Мне, к примеру, рисование никогда не нравилось и сам предмет ввергал в депрессию, потому что ничего не получалось.
– Никто не исключает, что со временем у тебя тоже возникнет желание этим заниматься. Придерживаюсь мнения, что в творчестве, а именно в изобразительном искусстве, процентов 70 должно занимать самообразование. Если ты не будешь хотеть сам что-то сделать, то никто тебя не заставит. В принципе, как и в любой профессии. Самое главное – делать что-то с удовольствием. Это я понял, когда несколько лет преподавал детям. Если ребенок на таком творчестве в хорошем смысле «зациклится», то я могу сказать родителям: вы можете расслабиться, просто снабжайте его разными материалами. А уже потом ребенка можно отдать в какую-то художественную школу для оттачивания мастерства. Честно говоря, я рад, что пришел в училище в сознательном возрасте, иначе эта машина сделала бы из меня художника, заключенного в жесткие внутренние рамки.
– Твои работы разнообразны, и ты не сковываешь себя одной техникой или одним материалом. Это что, желание попробовать разное или поиск себя?
– Я стараюсь чередовать разные техники. Мне просто становится скучно работать в одном направлении, и я пробую разное. Да вот та же самая скульптура. В детстве я коллекционировал фигурки солдатиков, а потом подумал: «Зачем покупать, если я могу их слепить сам?» Сначала куратор моей первой персональной выставки Джамиля Дагирова (директор «Первой галереи». – Прим. «МИ») сказала, что их нужно выставить, потом эти же солдатики были представлены в Санкт-Петербурге на второй моей выставке.
– Ты часто говоришь, что твой самый главный критик – мама. Как вообще относишься к критике?
– Мама – самый честный критик. Наш мир изобразительного искусства очень комфортный. Тебя никогда не поругают, потому что ты потом можешь поругать в ответ уже на их выставке. Поэтому все так хорошо: талант, прекрасные работы… даже если на стенах висит… Все равно тебя будут хвалить, поэтому немножко становится противно и скучно от этого всего. По крайней мере, мне. Если меня кто-то на выставке поругает, буду только рад. Я могу позлиться, но в итоге пойму, что надо что-то менять, проанализировав: это объективная критика или нет. Но опять же, если это понравилось моей маме, значит, все…
– Стопроцентный успех?
– Да, потому что даже если все в работе хорошо, она обязательно укажет на какой-то недостаток.
– Можно сказать, что твои картины заставляют зрителя не просто созерцать, но в первую очередь думать? Потому что ты намеренно не даешь названия своим работам. То есть оставляешь человека наедине со своим произведением?
– Главная цель, которой я хочу добиться, – чтобы человек на мои работы спроецировал свои внутренние переживания. Мне интересно бывает послушать мнение людей, что они видят перед собой, как анализируют увиденное. А есть такие, которым важно, чтобы смысл картины был понятен и объяснен самим художником.
– Может, это проблема современных людей, которые живут в эпоху потребления? То есть они не хотят думать, а ищут готовые решения?
– Это даже не современный зритель, а более старшее поколение, для которого привычно понятие цели, к которой ты должен стремиться, не сворачивая с пути. Здесь же действует принцип: то, что ты видишь, то и правильно. Это твое субъективное право. Правда, сейчас я уже даю названия некоторым работам. Они обычно зашифрованы.
– Твое творчество с годами меняется?
– Начнем с того, что ты сам с годами меняешься, потому что человек – это не какая-то константа. Ты меняешься, твое творчество меняется. Так получилось, что в Дагестане у меня была только одна выставка, а в Санкт-Петербурге уже три. Хочу в следующем году привезти в Махачкалу новые работы. Материала накопилось много. Это будет графика, выполненная на цветной бумаге, ручкой. Свои внутренние переживания в работах я редко отражаю. Только если какие-то ситуации меня «цепляют». На бумагу я скорее переношу свой внутренний мир и размышления. Источником вдохновения для меня являются люди, они – главный объект моего творчества. Ну и в первую очередь, ты сам. В любом человеке столько всего интересного, и распутывать эти клубки крайне занимательно. Не всегда, правда, получается. Иногда запутываешься сильнее.
Шуана МАГОМЕДОВА
