Имя ученого-эколога Гайирбега Абдурахманова хорошо знают многие дагестанцы. Талантливый ученый и организатор, он неоднократно представлял нашу республику на научных международных конференциях и симпозиумах в 26 странах мира. Гайирбег Магомедович — автор более 700 научных работ, более 100 книг и монографий, изданных в самом престижном для российских ученых издательстве «Наука», а также в местных и региональных издательствах. Пятнадцать лет назад он создал в Махачкале Институт прикладной экологии Дагестана, который и по сей день успешно возглавляет. Им издается экологический журнал «Юг России».
Под его руководством было защищено 8 докторских и 44 кандидатские диссертации.
Гайирбег Магомедович — доктор биологических наук, профессор, академик Российской экологической академии, заслуженный деятель науки РФ, руководитель отделения партии зеленых в Дагестане.
В последнее время не только на Западе, но и в России стала популярной концепция «Эколого-экономического ведения хозяйства». Как сочетаются эти два столь разных на первый взгляд понятия в реальной жизни, я попросила ответить самого сведущего человека в области экологии в Дагестане Гайирбега Абдурахманова.
— В первую очередь, я бы хотел напомнить о показанном недавно по всем каналам телевидения заседании Совета безопасности России, которое вел Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин.
Президент неспроста затронул вопрос об экологическом состоянии страны. Угрозы России сегодня создают не столько ракеты и современные виды вооружения, сколько экологические катаклизмы.
А до этого съезд партии зеленых, на котором я присутствовал, поддержав выдвижение на пост президента кандидатуру от партии «Единая Россия» Дмитрия Медведева, дал ему наказ обратить особое внимание на экологическую безопасность страны. К экологии, по мнению многих коллег из партии зеленых, необходимо относиться серьезно и не считать ее «ресурсным аппендицитом». Что же касается эколого-экономической политики, то ее уже давно проводят многие страны Западной Европы.
— Еще два года назад Вы выступали в печати, обращая внимание на привязанность экономики к экологии, констатируя факт, что именно в нашей республике как раз эта взаимосвязь и отсутствует… При решении важнейших хозяйственных и социальных вопросов экологи, как правило, не привлекаются, а их рекомендациями хозяйствующие субъекты не пользуются. Что-нибудь за это время изменилось?
— Ничего не изменилось. Даже наши старики знали, что и где можно сажать, и строили дома на каменных площадях, чтобы не занимать плодородную землю. В нашей же современной жизни, когда решаются важнейшие экономические вопросы, не учитывается экологическая емкость соответствующей территории. Для того чтобы знать, что максимально можно получить от данной территории, нужно знать, что она собой представляет в экологическом плане: химический состав почвы, какие в ней элементы преобладают, что эффективнее здесь выращивать.
При строительстве домов тоже нужна экологическая экспертиза, бережное отношение к земле. Нужно изучать ее территориальные возможности, экологическую ценность.
На Западе этому учат еще в университетах, и, что интересно, такая учеба продолжается всю жизнь.
В Соединенных Штатах Америки я побывал в Мичиганском университете, где обучаются 57 тысяч студентов. Заканчивая университет, студенты не прерывают с ним связь. Фермер имеет еженедельную телевизионную связь со своей кафедрой. Работники кафедры сообщают, кто сколько произвел молока, сметаны, мяса и т.д. Вуз координирует в США хозяйственную деятельность своих выпускников. Если он видит в студенческом коровнике этого университета, что корова дает 75 литров молока в сутки, а один оператор работает с 20-30 коровами, то и в его фермерском хозяйстве должно быть то же самое.
А в Японии с гектара получают 75 центнеров пшеницы!
Вспомните, как у нас часто проводят праздники «День села», когда урожай пшеницы с гектара составляет всего 16 центнеров с гектара.
— Для нас это — реальная ситуация, потому что я знаю, как на прикутанных хозяйствах собирали по 7-8 центнеров пшеницы с гектара, и никто из власть предержащих не спросил: «А вообще зачем нам такие хозяйства нужны?»
— В том-то и дело. Научные достижения и рекомендации, как правило, не используются в хозяйствах нашей республики.
— К Вам кто-нибудь обращался с просьбой провести экологическую экспертизу?
— Вот уже несколько лет к нам обращается известная нефтяная компания «Лукойл». Все работы по экологической экспертизе при бурении скважин на территории Дагестана выполняют наши ученые. С нефтяниками мы работаем с 1987 года. Многие годы сотрудничаем и с гидростроителями. На строительстве Ирганайской ГЭС мы фактически осуществляли авторский надзор. Сейчас готовим экологическое обоснование для строительства Гоцатлинской ГЭС. Проводим на месте измерение шумов и пыли, определяем, какое они будут оказывать воздействие на близлежащие населенные пункты.
— В Дагестане долгие годы существует важная и сложная проблема – сохранение Самурского леса. Лес, переживший третичное обледенение, сегодня в более благоприятной обстановке находится в тяжелом положении. Еще несколько лет назад я была в шоке, увидев, как пасется скот на делянках за небольшими оградами и как в лесхозе из столетних белолисток делают стружку для прессованных плит, чтобы затем упаковывать в них мебель.
— Самурским лесом мы занимались более 20 лет и первыми составили список всех видов деревьев и растений этого леса. Нами сделана попытка научного сравнения Самурского леса с Талышским лесом третичного периода: мы хотели узнать, была ли связь между этими лесами в древности или это — самостоятельные древнейшие лесные массивы. И что интересно, мы доказали, что Самурский лес более древний, он заселен теми же жесткокрылыми насекомыми, чьи разновидности встречаются в Индии и на Филиппинах.
— Таким образом, сколько лет этому лесу?
— Самурский лес существует с середины третичного периода. Миллионы лет. Но гибельное состояние леса отнюдь не является только причиной воздействия на него человека. Причина гибели леса – это отвод большей части самурской воды на территорию Азербайджана. В воде, которая в этом регионе есть, содержится огромное количество соды. Паводковая вода Самурского бассейна спасала в свое время этот лес. Под давлением паводковых вод почва выщелачивалась и дополнительно получала гумус для Самурского леса. Отвод воды из Самура привел к тому, что по его бывшему руслу сейчас можно в туфлях спокойно пройти. Мы в свое время предлагали, и это предложение имеет экологическую основу: половину территории этого леса оставить для проживания людей, которые не будут истреблять редкие лесные породы. Жители окрестных сел не так сильно навредили лесу, как некоторые чиновники и хозяйственники, которые из леса, пережившего третичный период, делали кухонные доски и паркет, высаживали на территории леса ореховые деревья, которые вообще являются породой, не естественной для этой территории.
Надо сделать Самурский лес наполовину национальным парком, где могут проживать люди, а другую половину — заповедной зоной. В этом заповеднике можно будет производить посадки, сохраняя элементы реликтового леса.
— А люди, которые там живут, смогут и лес защитить, и сделать посадки, к примеру, естественных красителей и пряных трав, не нарушая экологии. Кстати, эти травы пользуются большим спросом.
— Особенно если руководители районов повернутся лицом к эколого-экономической системе хозяйствования. В этом отношении хочется поблагодарить бывшего главу администрации Каякентского района, нынешнего министра сельского хозяйства РД Мурата Шихсаидова. Он пригласил специалистов — орнитологов и ихтиологов, чтобы можно было обустраивать озера и разводить определенные породы рыб и птиц. Кстати, Каякентский лес тоже третичный. Те саженцы, которые можно выращивать в Самурском лесу, можно подсаживать и в Каякентский. Один лес мы смогли бы восстановить, а другой — поддерживать. Красивые леса, небольшие озера – это же работа для сотен жителей республики, потому что такие редкие природные богатства привлекают внимание туристов и отдыхающих.
— Но, тем не менее, туристический бизнес у нас пока не развивается.
— А потому что в Турции нынче отдохнуть гораздо дешевле: и обслуживание, и сервис там получше. Так что природа здесь ни при чем. Как говорится, антропогенный фактор.
— А что Вы думаете о долине Кизил-дере? Огромные богатства этой рудоносной долины — это миф или реальность? И вообще, что это за таинственное урочище, которое еще недавно так рвались приобрести некоторые российские и иностранные предприниматели?
— Я выскажу свое личное мнение: кем бы ни было Кизил-дере освоено — это наше богатство. Единственное и самое дорогое богатство Дагестана. Это цветные металлы от золота и до меди. «Жилы» цветных металлов идут от Борч-Хновского месторождения и почти до Тляраты. Весь этот хребет — сокровищница редчайших металлов.
Недавно я имел разговор с руководством новой организации «Сулакского энергетического каскада», которая будет строить средние и малые гидроузлы. Именно такой гидроузел необходим в районе Борч-Хновского месторождения. Извлечение металла из руды – это очень энергоемкое производство. Дело в том, что если цветные металлы не перерабатывать на месте, а вывозить рудой, они не будут давать никакого серьезного экономического эффекта. А переработка руды на месте дает большое количество рабочих мест и, конечно, денежные средства. В мировой практике известно, что самое эффективное для любой страны — это эколого-экономическое развитие. Развитие Дагестана сегодня даже не сырьевое, как на большей части территории России, а дотационное, дескать, дайте финансы на бедность – мы хорошие.
— Но так же вечно продолжаться уже не может. И потом, какая может быть бедность, если республика расположена на такой богатой и геополитически важной территории, не говоря о сельскохозяйственных возможностях Дагестана. Может быть, я не права?
— Мы живем в богатой республике. Если у нас есть запасы цветных металлов на 500-600 лет, если в течение одного года весь Дагестан может жить только на доходах от производства цемента (его составляющие — это склоны всего Предгорного Дагестана), которыми без ущерба для природы можно пользоваться 500-600 лет. Освойте только два направления, и наши дагестанцы — каждый человек, каждая семья — будут жить в 50 раз лучше, чем сегодня.
— Это прекрасная статистика. Но давайте поговорим о грустном. Россия занимает второе место в мире по количеству онкологических заболеваний, а наша республика по этим же показателям на втором месте в России. Что Вы на это скажете?
— За последние 35 лет в два с половиной раза увеличилось количество онкологических больных в Дагестане. Страшно смотреть, когда видишь в онкологическом диспансере
2-3-летних малышей с соответствующим диагнозом. Темпы роста этой опасной болезни в Дагестане в три раза больше, чем в целом по России.
Если в Кизлярском и Тарумовском районах загрязнение воды происходит из-за сельскохозяйственных работ на виноградниках и неаккуратного обращения с удобрениями, то в Кулинском и Лакском содержится большое количество фенола. Фенол приносят в питьевую воду газоносные, нефтеносные слои, которые в этих районах расположены ближе к поверхности земли. У нас есть специальная лаборатория, с помощью которой на месте из источников мы можем проверять параметры воды, а в том случае, если ее в пробирке доставлять в другие места, данные могут искажаться.
Иногда количество вредных веществ в тысячи раз превышает норму.
— А что касается ядерных отходов, это правда или досужие разговоры?
— Такие захоронения в Дагестане есть. Мы исследовали хранилища в селении Хаджалмахи и в Тляратинском районе. Конечно, посещать их опасно до сих пор, все приборы там зашкаливают.
— Чем Вы объясняете, что долгие годы политики и хозяйственники об экологии как бы забывали, хотя и болезни, и издержки от промышленной и туристической деятельности человека существовали?
— Вся Россия об экологии забыла на долгие времена. Мы привыкли верить абсолютно всем, особенно лицам, которым дозволено принимать решения и делать верные выводы. У них просто не доходят руки до экологии, нет достаточных знаний и квалификации.
— У нас так бывает: пишут экономическую программу на 10-20 лет, всюду включают экологию, а в конечном итоге о ней забывают.
— А между тем законом Российской Федерации предусмотрено, если любая сделка заключена на сумму более 50 тысяч рублей, вводится жилой объект или делаются какие-то изменения в его строительстве, то обязательно экологическое заключение.
Сотрудники нашего института за все 15 лет его существования не нашли в долгосрочных программах развития республики проект социально-экологического развития. Как будто этого понятия вообще не существует. Я считаю, без эколого-экономического развития никаких перспектив и проектов не должно быть.
Внимание же нынешнего руководства страны к развитию экономики и экологии внушает большие надежды.
