Исмаил Гаджиев: «Война меня многому научила»

Да, горько и тяжело думать об этом, но еще горше оттого, что многие из тех, кто остался в живых, в мирное время в самом расцвете сил уходят в мир иной. Не выслушанные, не понятые и так и не получившие то немногое, что им причитается за честно выполненный воинский долг…
Все же «афганцы» привыкли мужественно выносить все невзгоды, идти наперекор препятствиям, говорить, добиваться, взывать к справедливости. Мой собеседник — Исмаил Гаджиев, служивший в Афганистане с 1979 – по 1981 гг. в артиллерийском полку 103-й Витебской воздушно-десантной дивизии, — именно из этой категории людей.
— Как вы восприняли известие об отправке в Афганистан?
— В детстве у меня была мечта – служить в десанте, и, чтобы туда попасть, мне требовалось пройти спецподготовку в течение полутора месяцев в ДОСААФ. После этого меня направили в Витебскую воздушно-десантную дивизию. 9 декабря 1979 года принял присягу, и уже через день нас подняли по тревоге и отправили в Смоленск, а затем перебросили в Солнечногорск – это в Подмосковье. Куда нас направят, до последнего никто не знал, думали, что в Фергану на учения. Из Солнечногорска перебросили в Афганистан. На дозаправке в г. Энгельсе Саратовской области нам разрешили распаковать цинковые патроны, а такое разрешение дают только в случае начала боевых действий. Вот тогда мы поняли, что дела обстоят куда серьезнее, чем мы предполагали.
Мы летели на АН -22 — самых больших грузовых самолетах СССР. Кстати, мы елки с собой захватили, думали там Новый год справить…
— Как вас встретил Афганистан?
— Когда мы приземлились в Кабуле, то сразу поняли, что оделись не по погоде. На нас теплая одежда, обувь — валенки, а там жара. Это все равно, что с севера сразу в Африку попасть. Кабул находится на 700 метров выше уровня моря, и воздуха не хватало. Самолеты взлетали и приземлялись. Времени на передышку не было.
В первый же день мы попали под перекрестный огонь. Кое-как вырвались. Когда остановились, не досчитались одного бойца-татарина. В ночь перед вылетом я вместе с ним сидел на кухне, он письмо домой написал. И уже на следующий день такое…
Ночью мы выдвинулись брать Кабул. Пока продвигались, возникали проблемы с ориентацией на местности, и получались разные казусы. Задним числом, конечно, легче рассуждать, почему да как так выходило, но когда сам в такой заварухе побудешь, поймешь.
— В каких еще боестолкновениях доводилось принимать участие?
— В спецоперации на так называемых «алмазных приисках» в провинции Бамиан, нас там хорошо обстреляли. Во второй год службы нас направили в провинцию Лагман, где мы поддерживали порядок. Раз-два в неделю нам приходилось выезжать на боевые операции.
— Внутренне были готовы, скажем так, к неблагоприятному исходу для вас?
— Мы привыкли к чувству опасности. А куда денешься? Если все время об этом думать, бояться, с ума сойдешь. Но не все выдерживали постоянное психологическое напряжение.
— Время на досуг оставалось? Как отдыхали?
— Однополчанин Сабир привез из отпуска гармонь. Она была душой и отдушиной нашего полка. Рядом с нами дислоцировался афганский батальон, с которым мы очень сдружились. Командир афганского батальона был нам, как брат. В свободное время организовывали спортивные состязания и взаимные концерты. О нас даже в местных газетах писали.
— То есть местные к вам хорошо относились?
— Мы делали все, чтобы расположить к себе население. Но война есть война, мирное население тоже попадало под обстрел. Редко когда нас обстреливали местные, в основном душманы совершали интервенции со стороны Пакистана, взрывали школы, больницы. Нагнетали страх на местное население.
— Как вы тогда себя позиционировали? Защитником Отечества, освободителем афганцев, миротворцем?
— Нам приказали выполнить интернациональный долг, и мы неукоснительно исполняли его. Мы понимали, если не мы, сюда придут другие военные силы, создадут свои ракетные базы. А это реальная угроза для СССР. В буквальном смысле мы чувствовали себя миротворцами.
— А сейчас что вы думаете об афганских событиях тех времен?
— Наверное, не стоило нам ввязываться. Ведь именно та экстремистская идеология, которую мы пытались искоренить в Афганистане, пришла на нашу землю. Получилась палка о двух концах. Моджахеды, с которыми мы боролись, были менее агрессивны по сравнению с нынешними талибами, а присутствие там американцев – чистая формальность, воздействовать на них они не могут.
История не терпит сослагательного наклонения, но сейчас мне кажется, что невозможно навести порядок в чужом доме. Афганистан, как и Палестина, живет войной. Мы находились на площадке двух идеологий, с одной стороны, Запада, материально и оружием поддерживавшего своих сторонников, с другой стороны – СССР, который отвечал своими силами. Напрямую не могли воевать, все происходило опосредованно.
Сегодняшним днем я не воспринимаю эту войну как проявление патриотизма. Потому что в наши дни все перевернуто с ног на голову. Во что я верил, стало ничем. Сегодняшние ценности я не воспринимаю. Если честно, меня и сегодня туда, в ту атмосферу тянет. В Афганистане я увидел всю правду о жизни и о людях. Человек помимо своей воли проявляется в тяжелейших жизненных обстоятельствах, как пленка негатива. Если душой слаб, этого не скроешь. Я твердо знаю, что лучше черный хлеб буду есть, но с проверенными Афганистаном ребятами.
— Чему вас научила война?
— Многому научила, где-то глаза на людей открыла, настоящих друзей подарила. Со мной в артиллерийском полку служили наводчики орудия — Мурад Мурадов, Мамай Мамаев из Кулинского района, дальномерщик Гаджиаскер Рамазанов из Дербента, Гусейн Саадуев из Карамахи – пехотинец. Мы до сих пор крепко дружим. Я благодарен судьбе за свое участие там, ведь в какой-то степени я был полезен своей Родине.
— Служить в армии, по-вашему, значит, доказать свою пользу Родине?
— Да, потому что армия воспитывает настоящих мужчин. Мужчина должен владеть оружием, боевыми навыками. И своего сына я готовлю к армии. Хотя его больше интересует высшее образование.
— В годы вашей службы «дедовщина» была распространенным явлением?
— Конечно, «дедовщина» в армии была всегда, но не в беспредельной форме, а как наставничество. Потому что ребята понимали: сегодня ты беспричинно обидел человека, а завтра вам вместе в бой идти…
— За один год можно в армии чему-то научиться?
— Можно получить поверхностные, общие знания. Я считаю, что армию надо сделать профессиональной. Но служить надо и надо быть готовым к тому, что к дагестанцам в армии относятся настороженно.
— Почему?
— Потому что в обществе закрепился пресловутый стереотип «лица кавказской национальности». Это отношение мы, дагестанцы, должны измениять своим примером, доказав, что мы достойные защитники Отечества, как наши отцы и деды.
— Как сложилась ваша судьба после демобилизации?
— Поступил на гидромелиоративный факультет Дагестанского политехнического института, женился на своей однокурснице. После института по распределению попал в систему мелиорации и по сей день там работаю.
— Вы обрадовались демократии?
— Нет, потому что меня устраивало то советское время. В стране был повальный дефицит, зато каждая мелочь приносила душевную радость. А сейчас все пресытились, вместе с товарами к нам хлынул разврат и негатив. Утратились добрые человеческие отношения: нет времени просто пообщаться с другом, все свободное время отнимают бизнес, заработок «хлеба насущного», мы живем в бешеном ритме. Раньше хоть какая-никакая стабильность была: пошел на работу, честно отработал план, получил зарплату. Копейку к копейке на сберкнижку собирали, знали, что свой заработанный рубль в банке лежит. Сейчас надо всех «устраивать», бесплатное образование у нас фактически стало платным, а вообще сейчас нужны люди дела, престижные факультеты – пустой звук.
— Вы довольны социальными льготами? Смогли решить свой жилищный вопрос?
— Жилищный вопрос решали вот каким способом: Кировский райисполком выделил нам земельные участки, двадцать «афганцев» и я в том числе разделили их между собой и построили свои дома. Вообще я понял, что если мы сами не возьмем инициативу в свои руки, то жилплощади нам не видать. Время изменилось, и добровольно нам никто ничего не делал, документы на землю и то оформили с большим трудом. На строительство дома государство никаких средств нам не выделило, строили своими силами и на свои средства. Есть «афганцы», которым государство помогло, но это везение пришлось на эпоху Советского Союза.
Я, когда строил, мечтал, что мы «сплотимся» в одном месте. Но так получилось, что некоторые продали свои участки, средств на строительство так и не хватило.
Социальные льготы предусмотрены для ветеранов и инвалидов-«афганцев». Инвалидам предусмотрена скидка за коммунальные услуги, а у ветеранов этих льгот нет. Взамен нам выплачивают ЕДВ – единовременную денежную выплату (сюда включены расход на лекарства, санаторное лечение и проездные). К сожалению, не у всех ветеранов получилось оформить инвалидность, хотя здоровье подорвано.
— Это справедливо?
— Нет. Вообще правительство вспоминает о нас только по какому-то случаю, как о свадебных генералах. А нам элементарно хочется хотя бы проводить воспитательную работу с молодежью. Как-то нам встречу организовали в детской библиотеке. Дети такие интересные вопросы задавали, и я понял, что они очень любознательные, потому что хотят быть подготовленными к жизни. Раз подготовлен, значит, вооружен.
— Вы хотите просто выговориться? Какого результата вы ждете от этих встреч?
— Не только. Молодежь и старшее поколение – это два полюса, которые надо сближать. В наше время нас сближали с участниками Великой Отечественной войны, мы посещали ветеранов, общались, помогали им. Нас по-настоящему интересовал тот подвиг, который они совершили, защищая Отечество. В то время понимали, что если эта связь поколений прервется, то ничего не останется для будущего, что потомки будут повторять ошибки прошлого, а в наше время эта пропасть между старшим и младшим поколениями только растет. И молодежь учится на своих ошибках.
— Вы участвовали в ополчении 1999 года?
— Нет, я в то время был в Москве. Я думаю, вторжения не произошло, если бы власть вовремя приняла все необходимые меры. Но получилось так, что ситуация вышла из-под контроля. Оказалось, что, когда богатым страшно, мы – народ и власть – должны быть вместе, когда нет, то власть и народ порознь.
— Почему ваше поколение и тогда, и сейчас шло защищать Родину. А нынешняя молодежь молча уходит в леса?
— Молодежь не может себя реализовать, потому что ей не дают такой возможности. Конечно, уходят по разным причинам: есть среди них и те, кто скрывается от закона или мстит за несправедливость со стороны органов власти. Не надо быть агрессивными по отношению друг к другу. Нас такими делает власть, потому что озлобленными людьми легче управлять.
— В республике много ветеранских организаций, честно говоря, я уже сбилась со счету, сколько их у нас. Они реально помогают вам?
— Ветеранских организаций, действительно, предостаточно, но хотелось бы, чтобы их работа была более действенной и прозрачной. Могли бы создать свои сайт для нас, «афганцев», где четко указывались бы все нормативные и законодательные документы, существующие в отношении «афганцев», чтобы люди знали и пользовались этой информацией, чтобы знали, как распределяются средства, выделяемые государством в помощь «афганцам», потому что нет прозрачности в поступлении и распределении средств, квартир. Говорят, что есть ипотечная программа. Ну и что? «Афганцы» ее все равно не осилят. Большинство потеряли здоровье, они не могут зарабатывать. Ежегодно нам что-то обещают, но надежды остаются таковыми, а годы идут, многие ребята-«афганцы» в мирное время не доживают до преклонного возраста, так и не получив обещанного, и это несправедливо. А такое отношение к нам, ветеранам, видит и наша молодежь…