Майрам Казимова: «По натуре я – пчелка»

Еще в десятилетнем возрасте бабушка повезла ее поступать в Ленинградское академическое хореографическое училище им. А. Вагановой. Сложности самостоятельной жизни, раннее взросление, ответственность сформировали по-настоящему сильную личность.
Найдя свое место в жизни, она не останавливается на достигнутом, строит новые планы, торопится реализовать их.
— Майрам Вейсаловна, вы долго были в отъезде.
— Да, я отдыхала в Нальчике. Заодно узнала, как там обстоят дела в области хореографического искусства, встречалась с коллегами. Ну и, конечно, проведала своего сына.
— Он там учится?
— Да.
— Пошел по вашим стопам?
— Нежданно-негаданно. (улыбается).
— Вы рады этому?
— Я рада его успехам. В этом году он меня просто «озолотил». Выступал на международном хореографическом конкурсе, где занял первое место.
— Вы с десяти лет занимаетесь танцами. Что для вас значит танцевальное искусство сегодня?
— Это моя жизнь. Я оцениваю ее через призму ритма и движения.
— А можно классический танец исполнить как-то иначе, нетрадиционно?
— Безусловно. У каждого из нас свое восприятие цветовой гаммы. Танец – это тоже краски. Независимо от того, классический он, национальный или народный, каждый хореограф может поставить его по-разному, это зависит от того, как он его видит и чувствует. Исполнитель тоже может подать его по-своему. Балетмейстер ставит перед ним цель.
— Что означает хореография?
— Дословный перевод – «писать танец». Чтобы грамотно написать слово, мы ведь сначала учим буквы, порядок правописания. Также и в хореографии. Мы пишем танец телом. Движения – наши буквы.
— Как происходит отбор учеников?
— В нашей школе, да и в колледже, где я раньше работала, есть специальные тесты. А вообще наш труд сродни труду шахтера или спортсмена. Я так считаю. Нам, педагогам, необходимо быть сдержанными и выносливыми. Ужасно тяжело развивать разворотливость, прыжок, шаг. Также я проверяю детей на эмоциональное состояние.
Многие дети сами не выдерживают ритма учебы, уходят. Поэтому считаю, что желание учиться танцу должно быть не только у родителей, но и у детей.
— Вы сказали, что проверяете эмоциональное состояние детей. Но дети, наверно, не сразу раскрываются. Как вы находите к ним подход?
— (Улыбаясь). Через такую интригу – их нужно влюбить в себя, а через себя – в искусство. Я затеяла эксперимент – решила обучать ребят с 4 лет. Это сложно. Поначалу руки опускались. Но в итоге все получилось. Сейчас этот мой класс стал полупрофессиональным.
— А что вам ближе – классика, национальные танцы, современные?
— Мне интересно все. Но классика мне особенно близка, ведь я в прошлом классическая танцовщица. В последние годы к классике в Дагестане стали относиться позитивнее.
— Возможно ли распознать в неуклюжем, нескладном ребенке большой талант?
— В конце прошлого года привели девочку. Ребенок нескладный, полноватый. Мне ее было так жалко! Я обращалась к родителям: «Ну за что вы ее так наказываете? У нее же все хрустит!» Через какие-то полгода эта девочка стала прекрасно танцевать и все благодаря своим стараниям и усилиям мамы, которая приводила ее и в другие смены. Она уже стала маленькой балериной.
— Вы преподаете только в музыкальной школе?
— Предложений поступает много. Последнее – возглавить такое же отделение хореографии в Школе для особо одаренных детей им. М. Кажлаева. По молодости, бывает, разбрасываешь камни, а сейчас время их собирать.
— Тут дело привычки или это веление сердца?
— Когда мой сын поступил в институт, где, кстати, преподает много моих знакомых и коллег, с которыми я когда-то училась в Москве и Санкт-Петербурге, ректор мне предложил остаться в Нальчике и работать в этом вузе. Весьма соблазнительное предложение. Но я подумала, просмотрела диск со своими учениками-детишками, прослезилась и… не смогла принять это предложение. Я, конечно, понимаю – время сложное, нельзя так относиться к выгодным предложениям, но я привыкла выкладываться, и мне сложно оставить то место работы, которому отдала столько времени и сил. Я по натуре пчелка, и всегда себе говорю: «Я девочка большая, права на ошибку не имею».
— Вы долго шли этой дорогой, проделали большую работу над собой. Не посещает чувство усталости?
— Конечно. Я же обычный человек.
— Вы позволяете себе поддаться ей? Или все-таки дисциплина и чувство ответственности, выработанные годами, берут верх?
— Детей не обманешь, они тонкие психологи, халтурить не позволят. Бывает, конечно, порой на улице холод, слякоть, выходить не хочется, ползешь еле-еле, но заходишь в школу, видишь глазки, которые ждут тебя, и потихоньку оттаиваешь, приходишь в себя. Я не могу обманывать детей.
— А по-вашему, лучше жизнь как бесконечный отдых или активная жизнь, насыщенная событиями и впечатлениями?
— Несомненно активная жизнь, движение. Может, это громко сказано, но жизнь дана, чтобы сеять разумное, доброе, вечное. Хочется оставить какой-то след. Я вот часто детям говорю: «Не пропадет ваш скорбный труд…». Они меня понимают.
— Кем вы хотели стать в детстве?
— Я была очень шустрым ребенком. Мечтала стать фигуристкой. 1971-й год стал для меня определяющим.
Бабушка меня и повезла в Ленинград поступать в хореографическое училище, где я успешно прошла все три тура. Приехала я туда в октябре, хотя занятия начались еще в сентябре – мама все никак не желала отпускать свою единственную дочь. Сейчас я просто не представляю себя занимающейся чем-то другим.
— Танцор – это эмоциональный человек. Вы умеете скрывать свои эмоции?
— Я обычно молчу, но, как говорят окружающие, мое лицо говорит обо мне куда больше меня самой! Получается, что мне только кажется, что я молчу (смеется).
— Не тяжело жить с таким говорящим лицом?
— Не знаю… Я стараюсь относиться к другим так, как мне хотелось бы, чтобы относились ко мне. Стараюсь не обижать людей.
— Что вы делаете, когда к вам проявляют интерес люди, не очень симпатичные вам?
— Помогаю, не отталкиваю.
— А если не по поводу вашей профессии?
— Таких контактов я избегаю. Хотя… У каждого бывают моменты, когда хочется с кем-то поговорить, высказаться. В таком случае я не могу отказать.
— А у вас такие моменты бывают?
— Раньше бывало. Сейчас стараюсь многое держать в себе. Но другим помогу, особенно молодым. Я бы не назвала сладким путь, выпавший на мою долю. У меня не было отца, дяди, сумасшедших денег. Всего я добилась сама. Мои педагоги, моя жизнь учили меня: чем выше твоя корона, тем доступнее ты должна быть. Я не возвожу вокруг себя неприступных стен, хотя со стороны иногда может так показаться.
— А часто приходят бывшие ученики?
— Буквально на днях заходили ребята. Приятно, когда тебя помнят.
— Есть у вас хобби?
— Да. Я собираю скульптурки балерин. Уже лет десять. К ним потихоньку прибавляются и знаки Зодиака.
— Вы верите в гороскопы?
— Отчасти.
— А в судьбу верите?
— Человек сам вершит свою судьбу, но есть вещи, от которых не отвертеться. Не все зависит от нас. Самое главное – быть в гармонии с самим собой.
— А что вас огорчает?
— Говорят, что не надо слишком очаровываться, чтобы разочарование не было столь глубоким и сильным. Я часто очаровываюсь.
А еще больно от предательства. Когда, например, ученик, в которого ты вкладываешь так много сил, оставляет в тебе чувство непонятной горечи и ощущение неблагодарности. Я ведь ни у кого ничего не прошу, но искреннее «спасибо» так греет сердце.
Самое главное, чего я добилась в самовоспитании, – умение радоваться успехам других в любом деле. И вообще, я считаю себя счастливым человеком, потому что мне удалось осуществить почти все, о чем я когда-то мечтала. И потому что всегда чувствую себя молодой, полной сил и энергии.