Религия и нравственность: аспекты взаимоотношений

— Есть такое мнение, что интерес к поднимаемой нами теме объясняется нравственным кризисом, поразившим современное российское общество. И в качестве причины этого называют атеистическое (советское) прошлое нашей страны. Вы с этим согласны?
— Эта точка зрения поддерживается религиозными деятелями. Она базируется на том, что религия – это фундамент нравственности, то есть без религиозной поддержки нравственность невозможна. В связи с этим получается, что преодоление нынешнего нравственного кризиса возможно лишь через религиозное возрождение России. Но не все так просто. Сегодня нет однозначных ориентиров, бывших в свое время стержнем системы нравственных ценностей. Зафиксированный в Конституции РФ плюрализм идеологий обернулся для социальных институтов, в той или иной степени причастных к воспитанию подрастающего поколения, потерей мировоззренческих основ в формировании человека, гражданина, личности. Процессы социализации личности протекают под большим влиянием западной культуры и либерально-демократических ценностей, во многом противоречащих традициям российских народов, особенно исповедующих ислам. Ситуация осложняется и тем, что в условиях мировоззренческой растерянности, наблюдаемой в системе образования и воспитания, активную роль стали играть издания, в том числе произведения художественной литературы, пропагандирующие насилие, индивидуализм, эгоизм, безнравственность. Свое негативное влияние на этот процесс оказывают и СМИ, прежде всего телевидение, превратившееся в мощный, постоянно действующий источник формирования личности насильника, убийцы, эгоиста. На сознание молодых людей, склонное больше к эмоционально-романтическому, свое отрицательное воздействие оказывает образ сильного, успешного человека-убийцы. Все это в совокупности не соответствует интересам общества и государственной безопасности страны.
— Митрополит Московский и всея Руси Кирилл нередко повторяет фразу: « Если Бога нет, то все позволено!», как бы отражая в ней исключительную роль религии в формировании российской духовности. И можно ли эту фразу Достоевского считать надежным свидетельством основы истинности?
— Нет, нельзя. Свою озабоченность по поводу проблем нравственного состояния общества проявляет не только Русская Православная Церковь, но и Совет муфтиев России. В их программных документах говорится о необходимости обеспечения присутствия религиозных деятелей или религиозных программ в государственных образовательных, пенитенциарных и других учреждениях, а также в системе Минобороны РФ. Тем самым религиозной нравственности придается универсальный характер. Ее пропагандируют как единственно возможную основу целостного воспитания человека. Более того, эту идею в той или иной мере пытаются реализовать и отдельные представители научной интеллигенции России и Дагестана в частности. В ноябре 2002 года идея преподавания теологии в школах получила новое развитие: Министерство образования и науки РФ разослало в регионы примерную программу содержания учебного предмета «Основы православной культуры». Инициативы духовных лидеров России в вопросах мировоззренческих основ нравственного воспитания до сих пор вызывают бурные дискуссии между конфессиональными лидерами, с одной стороны, и органами власти, интеллигенцией – с другой. В дискуссию включились лауреаты Нобелевской премии В.Гинзбург и Ж.Алферов, которые вместе с другими российскими учеными подписали «Письмо десяти», где выражалось несогласие с влиянием церкви на систему светского образования. Тем не менее в 2009 г. Президент РД Д.А. Медведев принял решение об обязательном преподавании в системе общего школьного образования дисциплины «Основы религиозных культур и светской этики», в рамках которой учащиеся 4-5-х классов будут обучаться богословским предметам. Таким образом светская позиция выдающихся ученых не была поддержана.
— Можно ли говорить о том, что сегодня мы переживаем период формирования полицентрической культуры, когда нравственность обретает всё большую самостоятельность по отношению к религии, когда между религией и нравственностью складываются многомерные отношения?
— Так и есть. Человечество прошло разные этапы таких отношений, в том числе «религиоцентрический» этап, когда религия занимала центральное место в культуре и доминировала в отношениях с другими секторами культуры, в частности, в отношениях с нравственностью.
— Но ведь положения Корана и сунны способствуют нравственному становлению человека. Впрочем, как и положения других религий — мировых и национальных…
-… Скажу больше. Сегодня отдельные мусульманские лидеры говорят, что в своей основе ислам не противоречит демократии и либеральным ценностям. В частности, борьба с наркоманией, алкоголизмом, решение демографических проблем, противодействие экстремизму – общие задачи для всех конфессий и государства, а воспитание законопослушного гражданина, добропорядочного семьянина — одна из них. Важно сознавать, что полицентричность культуры сегодня выражается еще и в том, что государство и общество в решении перечисленных и других проблем использует авторитет религии. Итальянский ученый Умберто Эко считал, что мораль присуща человеку независимо от того, верующий он или атеист. Иначе, «как еще объяснить, что неверующие тоже страдают от угрызений совести?» — задавал вопрос У.Эко.
В этой связи нельзя не вспомнить немецкого социолога Макса Вебера и две его концепции рационалистической деятельности. Первая означает соответствие принятым в обществе ценностям, то есть это «ценностная рациональность», а вторая, когда поведение человека рационально, если оно достигает цели, то есть «целерациональность». Во втором случае, если поведение человека не нарушает законов государства, не ущемляет интересов граждан, это тоже морально.
— Здесь было бы весьма уместным подтвердить ваши слова данными социологических исследований. Не так ли?
— Мною уже было отмечено, что религии, в том числе ислам, имеют притязания на роль носителей духовности и нравственности в обществе. В связи с этим мы задали вопрос респонденту, что называется, прямо «в лоб», а именно: «Может ли человек быть нравственным вне религии, веры?». С одной стороны, мы получили данные, утверждающие преимущественную нравственную роль шариата в жизни современного мусульманина, а с другой – о том, что вера в нравственном становлении человека не является обязательным условием. Вроде бы налицо противоречие. В действительности никакого противоречия нет, так как верующий не отрицает нравственную роль шариата, но отрицает его всеобщий характер, исключительное право религии как этического мировоззрения. Тем самым рядовой верующий выходит за рамки локальной, корпоративной нравственности. В этом можно усмотреть непоследовательность, несамосогласованность религиозного мировоззрения верующего: как верующий он должен строго следовать нормам шариата, но этого он не делает. Данное обстоятельство можно вменить ему в вину как верующему, но нельзя говорить о нем, как о безнравственном человеке.
В связи с этим было сделано предположение по поводу двух вариантов нравственного выбора. Первое из них полагает, что религиозное в человеке, вера – это строгое исполнение обязанностей перед Богом (ибадат), требованиям Имана (вера в Аллаха, вера в ангелов, посланников и др.). Второе исходит из того, что истинно верующий тот, кто совершает нравственно правильные поступки, а не только усердствует в выполнении религиозных обрядов. Такая постановка вопроса может показаться надуманной, но это не так. 23 августа 2007 года в г. Гудермесе Чеченской Республики проходил крупный международный межрелигиозный форум. Выступая на нем, Верховный муфтий Ирака обратил внимание на то, что благие мирские поступки мусульманина – важная часть его веры.
— Соглашусь с тем, что у людей часто вызывает возмущение поведение некоторых верующих, склонных к строгому выполнению обрядов, требований культа, но иногда игнорирующих нормы приличия…
— Выяснение оценок данной ситуации в общественном сознании проводилось ответами респондентов на вопрос о том, кого можно назвать верующим человеком. Одним из пяти вариантов ответа было определено утверждение: «Истинно верующий тот, кто совершает нравственно правильные поступки в жизни, а не клянется в вере Аллаху и выполняет другие требования исламской религии». Треть опрошенных считает определяющими в вере именно нравственные, а не сакральные начала. Ни выполнение требований ислама (31 %), ни имана (28,4 %) не играют сами по себе в отдельности главной роли в нравственной определенности человека. А среди «модернистов», считающих, что религия должна со временем меняться, адаптироваться к жизни, таковых оказалось больше половины. Да и среди «фундаменталистов» эту позицию поддержали 20,9 %. В то же время достаточно заметно, что «фундаменталисты», считающие, что религия должна быть такой, какой была при Пророке, в основной массе твердо держатся за исламские ценности в нравственности. Тем не менее и в ответах на данный вопрос видно, что верующие смело выходят за пределы локальной религиозной нравственности, демонстрируя достаточно высокую приспосабляемость к условиям плюралистических мировоззрений.
Другой вопрос касался роли разума и веры в нравственном становлении человека. В ходе одной из научных конференций мне был задан вопрос: «Как вы можете разделять веру и разум человека?» В истории ислама эти понятия были в известном смысле (как определяющая сторона религиозного сознания) разделены. Такое понимание «разделения» веры и разума допустимо. Вопрос же анкеты ставил простую задачу выявления отношения верующего человека к неверующему: допускает ли он за рядом живущим неверующим право быть нравственным или нет? В данном случае разделение веры и разума касается разных людей: один из них носитель веры, а другой – нет. Речь идет о том, как верующий адаптируется к условиям «безверия», а может быть, и к условиям «инаковерия», «инаконравственности». Признание прав разума в морали означало бы высокий потенциал адаптируемости рядового верующего. Оно, хотя и частично, показало бы признание им автономности морали. Кроме того, эта позиция подтвердила бы позиции респондентов по другим анализированным выше вопросам морали.
Учитывая, что понятия добра и зла являются этическими, вопрос анкеты задавался относительно роли разума и веры в их различении. Кроме того, учитывалось то обстоятельство, что данный вопрос имеет свои корни в истории религий, в частности ислама, и эта история наложила свой отпечаток на религиозное сознание.
Полученные результаты по вопросам нравственности находятся в соответствии с ответами респондентов на более общий вопрос о взаимоотношении разума и веры в религии. Это особенно заметно в позиции «модернистов», где в общей сложности права разума в религии отстаивают 66,7 % из их числа. Хотя у «фундаменталистов» данная позиция выражена слабее – 37,5 %, в общей выборке она поддержана 49,3 %.
Можно сделать несколько кратких выводов по анализируемому вопросу.
Во-первых, несмотря на то, что шариату массовым сознанием отводится роль в основном регулятора межличностных отношений, отношений в семье, в сфере нравственности, его роль в формировании нравственности не абсолютизируется.
Во-вторых, во взаимоотношениях выполняемых верующим обязательных требований веры (иман, ислам, ибадат) и «правильных нравственных поступков» определяющей стороной истинной веры дагестанцы считают «правильные нравственные поступки». Это проявление явного отхода от фундаменталистских установок буквального следования положениям Корана и Сунны, проповедуемым в консервативном салафизме.
В-третьих, во взаимоотношениях веры и разума в определении истин морали определяющим опрошенные признали разум. Тем самым признается право неверующих, «инаковерующих», «инаконравственных» называться нравственными.
 В-четвертых, в целом массовое сознание дагестанцев предрасположено к адаптации в сфере нравственности иных, неисламских этических норм.