Сулейман Стальский
БЕНЕВША
В забавах проводя свой каждый час,
Ты сердце мне не рань, о Беневша.
Ведь счастье раз придёт наведать нас,
Зари сей жизни грань, о Беневша.
Звезду достать с небес – рукой махнуть,
Но счастье, что ушло, уж не вернуть.
Лишь раз приходит в цвете роз блеснуть
Весны-любви герань, о Беневша.
И Сулейман, пройдя тропу скорей,
Стоит в надежде у твоих дверей.
Верни мне крылья, милая, скорей,
Мне душу не тирань, о Беневша.
ТОПОЛЁК
Скорбят о тебе Шалбуздаг и Шахдаг,
Три Сталя вздыхают лишённые благ.
Пусть канет в могилу заклятый твой враг,
Травой обрастёт поскорей, тополёк.
Желания солнца ты мог оправдать.
Кому довелось это чудо видать,
Отчаянно не прекращают рыдать
У места кончины твоей, тополёк.
Достоин ты был наивысших похвал.
Ты судьбы людей отродясь познавал.
Тебя отрубил ненасытный бахвал,
Добычею сделал своей, тополёк.
Какою же целью гоним был урод?..
Деяньем зловредным измучен народ.
Клянет Сулейман лиходея весь род,
Горю я от злости, ей-ей, тополёк.
НА СМЕРТЬ НИКОЛАЯ ОСТРОВСКОГО
Друзья мне доставили весть из Москвы,
Недобрым посланьем я был омрачён.
Изранили сердце те строки. Увы,
На горькие слёзы я был обречён.
Не зная, кто умер, родился, живёт,
Главу потерял я, душа же – ревёт.
То яда глоточком – кто как назовёт –
Дошедшим известием я был удручён.
Когда этот случай достиг моих врат,
Меня же мой разум покинул стократ.
Погиб по перу мой товарищ, собрат…
Тем горем, печалью я был облечён.
Я долго искал разъясненье всему,
И раны души обновились к тому…
Страданием друга – то ясно кому?
К несметным мученьям я был завлечён.
Как зеркало сердце, душа у него…
Устав, он от мира не ждал ничего.
Островский – фамилию знал я его.
К тому ж Николаем он был наречён.
Нам Горький опорою был в трудный час.
Островский – о, как не хватает нам вас.
Увы, двух товарищей нет среди нас,
Огромной утратой я был усечён.
Мой друг, если правда тебе, как калач,
Заменой погибшему стань, как силач.
Скорбит Сулейман. Причитания, плач
Дошли до него, он с тоской обручён.
С лезгинского
Мирза Калукский
ГОРНЫЙ РОДНИК
Тебя неспроста восхваляет народ,
Сердца ты бодришь, продлевая нам род.
Недаром идём мы к тебе через брод,
Лекарство природы, о горный родник.
Испробуешь бархатистый вкус твоих муз –
И с тела спадает усталость и груз.
Шербет наших гор – устранитель обуз,
Лекарство природы, о горный родник.
Горянки гостят у тебя каждый день.
Наполнив кувшины, несут к себе в сень,
Тебя воспевают, усевшись под тень,
Лекарство природы, о горный родник.
Наполнив стакан, не испить и глоток,
Иначе назвать – леденистый виток.
И равный тебе не найти нам исток,
Лекарство природы, о горный родник.
НЕ ДЕЛАЙ
ПЛЕННИКА ИЗ МЕНЯ
Любовь безгранична пред вечным путём.
Любовь – это молния жизни во всём.
Не ведает сердце покоя ни в чём;
Любовь – это глубоководное море.
Прикрыв край лица занавеской, тайком
Ты смотришь с балкона весенним деньком.
То взглядом – с окна – меня ловишь силком,
Из глаз распыляя лучи на просторе.
То, робко поднявшись на крышу, глядишь
На мир и за происходящим следишь.
На сердце скалою упав, бередишь
Мне душу, как неизлечимое горе.
То ланью идёшь к роднику в свете дня
В богатой парче, красотой полоня.
То, мимо пройдя, не глядишь на меня,
С собой унося моё сердце во взоре.
Досель не сказав мне ни «да» и ни «нет»,
Не мучай Мирзу в череде долгих лет!
…В любви не оставив взаимности свет,
Ушла Ты, хотя мы и не были в ссоре.
КУВШИН СЕРЕБРИСТОГО ЦВЕТА
С опечаленным сердцем сижу под горою я, юн,
Положив на колени чунгур, чтобы песню сыграть…
Но лишь стоило мне прикоснуться рукою до струн,
Я увидел девчонку: пришла, чтобы воду набрать –
На плече у неё был кувшин серебристого цвета.
Даже горная лань не имеет походки такой…
Боже! Кто она? – Гурия? Пери? Горянка-павлин?..
Моё сердце в груди взволновалось, забыв про покой,
И влюбилось в красавицу ту, как ашуг-исполин –
У нее был особый кувшин серебристого цвета.
До чего же стройна, хороша и прекрасна собой
В грациозном наряде! Господь, мои чувства убудь.
Удивлён я, её райской птицей назвал бы любой…
Эй, постой же!.. Всего на два слова!.. Со мною побудь!..
Опусти на траву свой кувшин серебристого цвета!
Изнывает чунгур; струны плачут в минорном ладу.
Вдохновенье в груди не вмещается. Тело – в тисках.
Чаровница, постой, не печаль этот день на ходу
(Он прекрасен: сияет лазурь на небесных висках).
Хоть к стене приклони свой кувшин серебристого цвета.
Мир беспечен… О как тяжела, безмятежна судьба.
От волнений всё сердце Мирзы раскололось стеклом.
Я горю!.. О красавица, сжалься, не будь так груба,
Дай воды мне испить, чтоб забыть навсегда о былом,
Приклони же ко мне свой кувшин серебристого цвета!..
С табасаранского.
Самед Вургун
ДЕВУШКА-ЛЕЗГИНКА
Ты переходила самурские буйные воды,
Слегка засучив край подола одежды своей.
И тихой зари ветерок напевал тебе оды,
Ласкал, целовал, восхищаясь красою твоей.
И тут же душа приказала: «Постой-ка, влюблённый! –
Взгляни на её красоту!.. Ну, скажи – я не прав?..»
Пугливая лань устремляется в бег окрылённый,
Увидев охотника, не усмиряет свой нрав.
В сию же минуту, забыв все Самура преграды,
Мечта понеслась по волнам, приподняв паруса.
А сердце всё молвит: о я в западне у Награды!..
Свяжи меня – не отпускай!.. Улечу в небеса!
Когда её ноги на берег крутой осторожно ступили,
Осыпали будто они поцелуями мир.
На наших устах «онемели» слова… Упустили
Мы миг, нам дарованный небом и чаяньем лир.
Подсчитывая молодые шаги по дороге,
Ты лёгкою поступью преодолела свой путь.
У сакли под кровом скалы, у неё на пороге
Сокрыла тебя от очей моих пыльная жуть.
И сердце моё опалилось незыблемой болью.
Лезгинка, была ты со мной, а теперь тебя нет.
И наши пути разошлись, не зажегшись любовью,
Остались следы на песке светлой памятью лет.
С азербайджанского.
