Он был чист, как душа ребенка…

«К нему шли даже незнакомые люди. Поделиться, попросить его совета, просто послушать его мнение о каких-то событиях. В нем были две самые главные, высочайшие ценности человека – гениальный талант и гениальная простота. Это сделало его кумиром многих людей», – сегодня своими воспоминаниями о Расуле Гамзатове с нами делится его лечащий врач, руководитель Неврологического центра ДГМА, академик, профессор, заслуженный деятель науки РД, заслуженный врач России Тажудин Магомедович Мугутдинов.
– С Расулом Гамзатовичем мы познакомились в 80-е годы. Случилось это так: мой родственник, который был вхож в их дом, однажды мне говорит: «Мы беседовали с Расулом Гамзатовичем. У него какие-то проблемы с двигательной сферой. Говорят, что у него болезнь Паркинсона. Я как-то сказал ему в разговоре, что у меня родственник невролог, заведующий кафедрой, профессор. «Как Вы смотрите, если я его приглашу?». Он приветствовал это, сказал, что было бы хорошо познакомиться». Вот, собственно говоря, он нас и свел, и с того времени, до последних его дней я волею судьбы был его лечащим врачом по той части, которая касалась неврологии. В последующем я постоянно его навещал. Не только к окончанию очередного курса лечения или чтобы наметить стратегию следующего курса, но и просто по-человечески, ведь с ним было очень приятно беседовать. От него можно было очень многому научиться. У него был оригинальный взгляд на происходящие события, иногда отличный от других. С ним было очень интересно. У него была удивительная память, он мог перекинуть мостик в разговоре из настоящего к прошлому и из прошлого к будущему. Поэтому мои посещения Расула Гамзатова были не только с точки зрения врачебных назначений, это были диалоги и беседы – ему тоже было интересно беседовать. Он вообще любил врачей, считал, что это одна из редких гуманистических профессий. Мы находили общий язык. Я нередко присутствовал и при его официальных встречах. Он иногда звонил по телефону и говорил, что такая-то делегация должна приехать: «Давай, прими со мной участие». Как-то так наши отношения потихоньку вышли из рамок чисто отношений врача и пациента.
– В своей статье к 80-летию Расула Гамзатова Вы писали, что он большой оптимист. Как он переносил свою болезнь?
– У меня неоднократно спрашивали мнение, как его лечащего врача, о том, как он воспринимал и болезни, и лечение, которое ему приходилось постоянно проводить. Он относился к своим недомоганиям с точки зрения оптимизма. Он действительно был большой оптимист и он не делал трагедии там, где не было в этом необходимости, не искал у себя лишних болезней. Он не был склонен к ипохондрии. Ипохондрия – это состояние, когда, уже имея одну болячку, человек слишком насторожен и постоянно находится в поисках у себя возможных других болезней, очень болезненно интерпретирует свои ощущения и потихоньку уходит в болезнь. Такие состояния ему не были свойственны. Он был по природе оптимист, относился ко всему, как к предначертанному судьбой, и не пытался идти наперекор судьбе. И болезнь он, с одной стороны, воспринимал с точки зрения оптимиста, не делая из нее трагедии, а с другой стороны – с большим юмором. Причем он шутил и источал юмор постоянно, и это знают все, кто был с ним знаком. Но, несмотря ни на что, все лечебные назначения он воспринимал как должное. С ним вообще было очень легко работать врачам, потому что он был очень аккуратен в назначениях. Правда, в свое время его контролировала супруга Патимат, а в последующем и близкие его родственники, чтобы он не забывал. Но чтобы препятствовать лечению, говорить, что все это надоело, сколько можно пить эти лекарства, те капризы, которые нередко слышишь из уст больных – этого никогда не было. Он все принимал как должное, а ведь начиная с 80-х годов, в течение многих лет он постоянно, каждодневно получал достаточно большое количество лекарств. И это же были лекарства не только по части неврологии, у него были проблемы и с сердцем: в свое время он перенес инфаркт. Единственное, что не удавалось никому из врачей – заставить его соблюдать режим труда и отдыха. Он трудился, по сути, непрерывно и работал уже будучи в достаточной степени больным. Работал он, как правило, вечерами и ночью. Очень трудно было заставить его соблюдать режим. А в остальном претензий к нему у врачей никогда не было.
– Мы часто думаем, что успешные люди – это обязательно счастливые люди. На самом деле, нередко оказывается, что это не так: у каждого своя жизнь, проблемы, независимо от успеха.
– «Богатые тоже плачут»?
– Ну, да, я об этом. Как Вы считаете, Расул Гамзатов был счастливым человеком? Он чувствовал себя счастливым?
– Вы, конечно, правы, говоря, что слава, успешность не создают иммунитета человеку, он не получает за это от Всевышнего индульгенций от жизненных неприятностей и тяжелых ситуаций. Каждый счастливый человек где-то немного по-своему не счастлив. Не счастлив – это, может быть, громко сказано, но какие-то проблемы у всех бывают, и, безусловно, бывали и у него. Но ко всему этому он относился не так, как большинство людей, которых я знал. Особенность его отношения к проблемам заключалась как раз в том, что он ни из чего не делал трагедии. Эта черта его как оптимиста и человека, не склонного драматизировать жизненные ситуации, приводила к тому, что о его переживаниях, неурядицах и жизненных моментах, которые как-то негативно могли отразиться на его самочувствии, в том числе эмоциональном самочувствии, было мало известно людям. Он их особенно не выплескивал. Если кто-то и знал, может быть, то только его покойная супруга Патимат Саидовна и дочери. Но каких-то таких сверхсерьезных проблем, по-моему, у него никогда и не было. Если даже что-то и было, он всегда относился к этому по-философски и даже с известной долей юмора.
Единственное, чем он всегда был озабочен, – что у него нет наследника. Конечно, он очень хотел этого, но судьба не дала. Опять-таки, он не драматизировал эту ситуацию, не горевал по этому поводу и превращал все в юмор. Помню, когда я первый раз к нему зашел в дом, он развернул руку, показал внутрь комнаты и говорит: – Добро пожаловать на остров женщин! Он даже поэму такую написал – «Остров женщин».
Мне рассказывали еще такой случай. Когда у Расула Гамзатовича родилась очередная дочь (я не могу сказать абсолютно точно, какая из дочерей. По-видимому, уже третья по счету – Салихат), секретарь Обкома Абдурахман Даниялов, будучи в это время в Москве и получив известие об этом, тоже не лишенный чувства юмора, прислал ему телеграмму с таким содержанием: «Когда кончится это безобразие?». На что Расул Гамзатович тут же отправил ему ответную телеграмму, в которой написал: «А куда смотрит Обком партии?» (смеется).
Вот так он относился ко всему. Юмор помогал ему жить, избегать недугов, связанных с какими-то жизненными ситуациями. Оптимизм был его внутренним стержнем, который помогал ему развеять недуги, которые часто преследуют людей, вечно не довольных жизнью, у которых проблемы, наполовину объективные, наполовину созданные своим субъективным отношением к этим объективным проблемам. Он был всего этого лишен и был очень разумным, умным человеком, который понимал, что от того, что мы будем гиперболизировать, накручивать проблему, здоровья не прибавится, а самое главное – не исчезнет та проблема, по поводу которой человек переживает, и ситуацию переживаниями не изменить. Он следовал известной мудрости: мудрость в том и заключается, чтобы находить консенсус с неизбежным. Раз уже случилось, значит, оно было неизбежным. Он не был подвержен ненужным эмоциональным всплескам, его блестящий интеллект всегда позволял контролировать эмоции и подходить к событиям именно с точки зрения причинно-следственных отношений.
– Ваши отношения с Расулом Гамзатовым вышли за рамки взаимоотношений врача и пациента. И если он не любил лишний раз жаловаться Вам на болезни, никогда не жаловался на жизнь, о чем Вы разговаривали с ним? Что Вам запомнилось из бесед с ним?
– Провоцировал его на околомедицинские и немедицинские темы собственно я сам, потому что мне было просто по-человечески интересно слышать его мнение. Разговоры касались в основном отношения людей друг к другу, в том числе и межэтнических отношений в Дагестане. Затрагивали проблему ушедшего Советского Союза и России, что приобрели народы России и Дагестана от того, что ушла советская действительность и коммунистическое прошлое. Он с юмором и иногда с хлесткой иронией говорил о том, откуда мы ушли и куда пришли, что хотели построить перестройку, а закончилось все перестрелкой. Он говорил о смутном времени
90-х, о том, что все это временно, оно уйдет, в конечном счете, все встанет на свои места, все образумится. – Человек может быть глуп. Народ никогда не бывает глупым, – говорил он. Стихийное сознание какое-то время может идти вслед за веяниями новых времен, пусть даже они не с совсем прозрачной перспективой, народ часто приветствует что-то, не всегда задумываясь о последствиях.
– Люди, которые общались с ним после перестройки, особенно в последние годы его жизни, говорят, что Расул Гамзатов переживал по поводу современных реалий Дагестана, о том, что меняются ценности, может быть, истинно горские ценности, и часто говорил об этом…
– Эта тема была доминирующей в наших разговорах. Он говорил: – Мне бы сейчас сил написать новую книгу – «Не мой Дагестан». Конечно, он переживал. Он считал, что под влиянием мощной коммунистической идеологии, в какой-то мере агитации и пропаганды, в какой-то мере того порядка, который жесткой рукой партия наводила в стране, не совсем общественно приемлемые инстинкты людей были загнаны вглубь человека и почти не пробуждались в нем.
– Теперь стало ясно, кто чего стоит, – говорил он, – когда у человека появляются возможности получать блага от жизни не совсем праведным путем, тогда и проявляется человек: сможет ли он соблюсти свои традиционные ценности, не изменить свою сущность и отношение к общественным ценностям, ценностям, полученным от своего тухума, таким понятиям, как ях-намус – все, на чем держались наши традиции. Он верил, что мы вернемся к временам людей с чувством собственного достоинства, какими и были всегда горцы.
– Сегодня много говорят о 200-летии вхождения Дагестана в состав России, вместе с тем отмечая, что мы так же и остались аварцами, даргинцами, кумыками… не чувствуя себя россиянами. Кем считал себя больше Расул Гамзатов – советским человеком, россиянином, аварцем?
– На этот вопрос он дал ответ во многих своих стихах. В разговорах он всегда говорил, что малая и большая родина – это две частицы, каждая из которых не может существовать отдельно. Будучи великим поэтом и великим гуманистом, он не мог не болеть болью всей Планеты. Он писал, что поэт должен представлять не только свою малую родину, он должен представлять всю страну, а по большому счету, всю Планету. Он говорил, что считает себя человеком Планеты, но гордится тем, что он россиянин и посланник, представитель своего маленького народа. Под маленьким народом он никогда не подразумевал аварский, он говорил о дагестанском народе. Единственное, когда он говорил об аварцах, – когда писал о родном языке: «Пусть не звучит с трибуны ассамблеи. Но мне родной, он для меня велик». Он говорил о недопустимости незнания родного языка и истории, которую можно познать только через язык. Но говоря о влиянии России, он считал, что Дагестан ничего бы не значил, если бы в свое время в наших горах не появились русские учителя, многие из которых навсегда остались там: «Они научили меня говорить на том языке, с помощью которого я начал изучать в переводе Шекспира, Данте. Я был бы вообще не поэт и не Расул, если бы не было русского языка и русского народа». Он был интернационалист.
– Вы сказали, что он был оптимистом. Многие еще отмечают, что он очень любил людей, и именно поэтому он всегда был окружен людьми, разными людьми.
– Да, в этом Вы правы. Если помните такие его стихи: «О, как бы хотел я, раскинувши руки, всех вас бы обнять, населяющих Землю!». Он действительно очень любил людей. У него была душа, как у младенца, как чистый лист бумаги. Многие говорили о его детскости, говорили, что он наивен. Человек с чистой душой всегда наивен, он никогда не заподозрит подвох, так же, как и ребенок. Он никогда не верил в природную порочность людей. У него была чистая душа, как у ребенка, он смеялся, как ребенок, содрогаясь в буквальном смысле всем телом. Он находил общий язык с детьми, взрослыми, с седыми старцами, потому что он всех любил. И никогда не делил людей по национальности. Мне как-то товарищ рассказывал историю об одном из членов Союза писателей Дагестана. То ли кто-то у него умер из близких, то ли что-то произошло, в общем, он стал выпивать. Обком партии хотел то ли исключить его из Союза, то ли объявить серьезный выговор. Было вынесено решение наказать его. Он был не аварец по национальности. Расул Гамзатович пошел просить за него. Секретарь Обкома ему говорит: «Расул Гамзатович, но он же пьет…». Тогда Гамзатов ответил: «Да оставь ты, ради Бога! Он со мной пьет!» (смеется). Таким полуюмористическим способом он отвел от этого человека надвигавшиеся административные кары. Таким человеком он был.
Нигде, ни в одном уголке души у него не было злого умысла. Он был прост. Это огромное его достояние. Двери его дома всегда были открыты. Я даже удивлялся, заходя к нему, говорил: – Расул Гамзатович, у Вас калитка во двор открыта, входная дверь открыта! – А от кого мне закрываться?! От людей что ли? – отвечал он. В нем были две самые главные, высочайшие ценности человека – гениальный талант и гениальная простота. Это и сделало его кумиром многих людей.