О трагедии в Чернобыле от первого лица
Совсем недавно телеканал HBO выпустил в свет 5-серийный фильм о трагедии на Чернобыльской АЭС – «Чернобыль». Телесериал стал одним из самых обсуждаемых в медиапространстве как за рубежом, так и на всем постсоветском пространстве. «МИ» поговорили с махачкалинцем – полковником химических войск в запасе Нисретом Исмаиловым, который в далеком 1986 году принимал непосредственное участие в ликвидации последствий катастрофы.
26 апреля 1986 года около часа ночи жители украинского города Припять, что всего в нескольких километрах от Чернобыльской АЭС, услышали громкий взрыв. Те, кто еще не спал, прямо из окон своих квартир увидели, как со стороны атомной станции в небо взметнулось яркое пламя. То, что произошло действительно что-то страшное, люди начали понимать только на следующий день, когда утром по радио объявили: на улицы не выходить, закрыть окна и ждать команды.
Почти сразу началась эвакуация всего населения в радиусе 30 километров от взорвавшегося реактора. Говорили: это временно. Но в свои дома никто больше не вернулся. За несколько дней город полностью опустел и превратился в подобие кошмарного сна…
– В то время я служил в Одесском военном округе, в городе Тирасполе, – вспоминает полковник химических войск в запасе Нисрет Исмаилов. – Был командиром отдельной роты химической разведки 14-й армии. И вот ночь 26 апреля, меня и еще нескольких командиров поднимают по тревоге и дают задание провести радиационную разведку прилегающей территории и складов Тирасполя и Бендер (ныне города в непризнанной Приднестровской Молдавской Республике. – Прим. «МИ»). Этим я, собственно, и занялся, докладывая каждый час о результатах разведки руководству. Уже после обеда 27 апреля нам рассказали о том, что произошло на Чернобыльской АЭС и предложили поучаствовать в ликвидации последствий взрыва. Через два часа я находился в зоне отчуждения.
– Я правильно понял? Вы оказались на месте катастрофы практически сразу?
– Да, мы приступили к выполнению боевых задач.
– Что происходило на самой АЭС?
– Паника. Это первое, что я увидел по прибытии на место. Был сильный пожар, который, если мне не изменяет память, не угасал до 10 мая. Все было в радиационном графите, а во рту ощущался стойкий металлический привкус. Ситуацию усугублял и тот факт, что станция могла взорваться повторно из-за воды, которая, дойдя до реактора, дала бы мощную термическую реакцию. Но нашлись добровольцы, которые, прямо говоря, пошли на верную смерть. Трое водолазов согласились погрузиться в зараженную воду и заглушить краны, что впоследствии позволило откачать все. Благодаря им человечество избежало, наверное, самого разрушительного взрыва в своей истории.
– А как себя чувствовали остальные?
– Не очень хорошо. Никто не представлял, что в Чернобыле придется столкнуться с невидимым врагом. Нам пришлось обучать молодых солдат тому, как работать с приборами, спецтехникой, как защищаться от радиации. Но многие все же получали приличную дозу радиации из-за своей недисциплинированности.
– Каким образом?
– В то время в окрестностях Чернобыля было все еще прохладно, но разводить костры было категорически запрещено, так как каждый из них был подобием малого реактора. Представьте себе, земля была покрыта зараженной графитовой пылью и костер аккумулировал ее [радиацию] в себе. Все, кто грелся у костра, через короткое время уже не могли стоять на ногах – это были первые симптомы лучевой болезни.
– Радиация от обычного костра… В голове не укладывается.
– В те дни радиацию можно было получить от всего окружающего. Этот враг, повторюсь, был абсолютно невидим. Ты всегда был под ударом. И только дозиметр давал понять, где можно расслабиться, а где лучше не задерживаться.
– Прямо как в лучших компьютерных играх о ядерной войне…
– Да, в самом начале нами был установлен показатель в 50 рентген (тут стоит отметить, что сравнительно малые цифры были зафиксированы из-за несовершенства дозиметров, имеющихся у ликвидаторов. – Прим. авт.). А уже 15-20 мая мы получали показатели в 300-500 рентген. Конечно, весь личный состав не был готов к такой войне. Не было должных средств защиты, а все неприкосновенные запасы были испорчены.
– Как проявлялась лучевая болезнь?
– Разрушением организма человека – его кожи, органов, нервной системы. Абсолютно всего. У того, кто получил большие дозы облучения, кожа покрывалась язвами и буквально слезала с тела. Это выглядело очень страшно.
– Неужели нельзя было предусмотреть должную защиту для солдат?
– Тогда бы ушло драгоценное время. Последствия взрыва нужно было ликвидировать молниеносно, а соответствующей защиты в нужных количествах у страны, конечно же, не было.
– Некоторые источники утверждают, что солдаты собственноручно делали себе защиту из свинцовых конструкций АЭС? Это правда?
– Нет. Свинца было достаточно. Особенно в дробях разных калибров, которые засыпали в реактор с помощью вертолетов. Еще тогда я, как химик, понимал, что это большая ошибка. Так как местность, кроме радиационного заражения, испытывала еще и химическое. Это, к сожалению, поняли не сразу. Только через некоторое время реактор решили засыпать бором и песком.
«ЧЕРНОБЫЛЬЦАМ ОБЕЩАЛИ, ЧТО ОНИ ВЕРНУТСЯ»
– Не могу не спросить вас об американо-британском сериале «Чернобыль», который в России встретили неоднозначно. Одни считают его антисоветской пропагандой, другие увидели в нем хороший сериал с большой долей правды. Что бы сказали вы?
– Правда есть, но многое из того, что было изображено, сценаристы слишком сильно преувеличили. Да, люди погибали, но не в таком количестве.
– А в каком?
– Первыми жертвами стали пожарные, приехавшие тушить пожар, а дальше цифры разнятся.
– Момент с водкой, которую ликвидаторы пили в палаточных лагерях в больших количествах, показался не слишком правдоподобным. Было?
– Нет. Употребление алкоголя было строго запрещено, за это предусмотривалось строгое наказание. Было сложно достать даже вино, о какой водке может идти речь? Конечно, некоторые из солдат какими-то путями находили что выпить, но чтобы министерство обороны обеспечивало спиртным солдат… Такого даже близко не было.
– С чего вообще началась ликвидация последствий взрывов?
– Конечно, в первую очередь нужно было организовать эвакуацию, спасти людей. Я помню, когда мы приехали, люди еще готовились к майским праздникам. Царила непринужденная атмосфера.
– То есть все-таки в «Чернобыле» есть правда и жителям до последнего не сообщали о том, что случилось на ЧАЭС?
– Нет, многие уже знали, но никто не хотел покидать свое жилье, свой очаг. Только первого мая были пригнаны автобусы для эвакуации. Всем обещали, что будет возможность вернуться через некоторое время. Но, конечно же, никто не вернулся. Уехали насовсем.
– А что входило в ваши обязанности?
– Нам определили 30-километровую зону. Основной задачей было обеззараживание спецтехники.
– После ликвидации последствий встал вопрос об изоляции взорвавшегося реактора АЭС. Но перед этим нужно было очистить крышу третьего энергоблока от радиоактивного мусора, с чем не могла справиться никакая техника. Если с этим не справлялись машины, то каким образом это удалось людям?
– Все очень просто. Не больше минуты на крыше. Там было очень много радиоактивного графита и простое прикосновение к нему могло нанести непоправимый ущерб. Но даже несмотря все меры предосторожности, радиация проникала в тело человека. Каждый получал приличную дозу облучения.
– Графит убирали лопатами?
– Другого выхода не было. Выбежал на крышу, нашел кусок графита и выбросил его в отведенное место. Если не получалось, то уходили ни с чем. Главное – не оставаться на крыше больше минуты.
– А потом реактор закрыли саркофагом…
– Да. Но даже сейчас ЧАЭС представляет опасность. Все зараженные частицы уходят в грунт, воду, и это губительно влияет на природу и, конечно, на человека.
«НЕ ПОЕХАТЬ НА ЧАЭС БЫЛО ПОЗОРОМ»
– Вам не было страшно за свою жизнь, когда вы осознавали, какой опасности подвергаете себя? Осознавали ли вообще?
– Конечно, думал и осознавал, но я давал присягу, и за ее невыполнение меня могли посадить.
– Допустим, у вас был выбор, поехать или нет. Как бы вы поступили?
– Насильно туда не тащили никого. В Тирасполе, в штабе армии было двое тех, кто отказался. С них прилюдно сорвали погоны, изгнали из рядов армии и исключили из партии. Не поехать было позором.
– Было ли что-то, что оказало на вас неизгладимое впечатление за время нахождения в зоне ликвидации последствий?
– Наверное, самое большое впечатление на меня тогда оказало понимание того, что я нахожусь в радиационном котле, который не имею права покинуть.
– И последнее. Сегодня, по прошествии более чем 30 лет, хочу поинтересоваться вашим мнением. Что же все-таки стало причиной этой катастрофы?
– Причина в неготовности и несовершенстве атомной энергетики тех лет. О том, что подобная катастрофа может случиться в Чернобыле, знали задолго до того, как это произошло. Кстати, и по сегодняшний день на Украине действует АЭС такого же типа и в ближайшее время может случиться взрыв сильнее, чем на Чернобыльской АЭС.
– С чем это связано?
– С тем, что технологии советские, а запчасти для ремонта закупаются в Европе. Они, естественно, не подходят. Надеюсь, это не закончится плачевно. Такой же ядерный реактор есть в Армении, он вообще находится в песках. Если он взорвется, то и Дагестан попадет в зону заражения.
Нурмагомед АСТАРХАНОВ
