521-й, вам — взлет! Цель — реальная…

О нем самом на страницах «Махачкалинских известий» сказано много хороших, честных слов. Не желая придумывать (или выдумывать) что-то новое, мы решили напомнить читателям очерк, написанный много лет назад журналистом Арсеном Моллаевым
…Услышав свой позывной, я побежал к своему Су-9, сел в кабину, мне помогли пристегнуть ремни, скафандр, шланги и все остальное. Запустил двигатель, вырулил на взлетную полосу, а сам думаю: может, отменят, но куда там, в наушниках — истеричный голос дежурного: «Взлет!». Я знал, садиться будет некуда, аэродромы закрыты из-за непогоды. Подумал: прощай, земля, прощайте, дети, жена, друзья. Но долг перед Родиной, защита Ленинграда — превыше всего. Пробил облако на высоте 11 тысяч метров. Меня стали наводить по скрытому управлению, а то ведь все прослушивалось американцами. Тут на высоте около 18 тысяч метров сначала увидел слева пламя от двигателей, а потом и сам проклятый бомбардировщик В-52. Говорю земле: «Цель вижу, мои действия?» Все замолкли, кому хочется брать на себя ответственность, ведь у него на борту две водородные бомбы. Если я его собью, от Европы ничего не останется. Но он идет курсом на Ленинград! Вот я и решил пустить две ракеты поверх него. Он, поняв, что я не шучу, как ошалелый, с резким креном ушел в облака. А тут мне и с земли уже говорят, чтобы я атаку прекратил, цель уходит.
Я пошел на снижение, и тут поступила команда войти в зону катапультирования в тайге. А как катапультироваться, если в облаках сильное обледенение, и в этих условиях парашют моментально превратится в сосульку, и я камнем пойду вниз? Я перешел на открытый канал связи, канал бедствия, и стал прямо просить посадить меня куда-нибудь. Все молчали, и тут Рига откликнулась: «У меня нижний край облачности 100 метров, видимость — два километра, сможешь сесть?» Для Су-9, у которого максимальная скорость равна 2 700 километров в час, а посадочная составляет 500-600, это были почти невыполнимые условия для посадки. Я попросил оператора, чтобы он вывел меня на свой аэродром. На мое счастье, он оказался опытным и все время корректировал: влево 50, вправо 100.
Когда я пришел в себя после посадки, то увидел перед собой заместителя командующего Прибалтийским военным округом. Он обнял меня и сказал: «Сынок, да ты в рубашке родился! Посадить такой самолет в подобных условиях немыслимо!»
А родился я в семье артистов. Когда я подрос, то спросил отца, почему меня зовут Александром. Он мне напомнил известную истину о том, что именно красит человека, и рассказал, что назвал он меня так в честь одного из своих друзей, осетина Александра Кабалоева, заслонившего его собой от вражеской пули во время торжественных выходов конницы, когда мой отец был капельмейстером.
Я немало удивил родителей, когда мне пришло время определяться в жизни, заявив, что хочу поступать в ремесленное училище. Отец мой, Татам Мурадов, был тогда уже известным в республике человеком, первым заслуженным деятелем искусств Дагестана, директором Кумыкского театра, мама — певицей, солисткой ансамбля, народной артисткой республики. Все понимали, что их дети должны быть артистами. Это в нашей семье воспитывалась будущая народная артистка Дагестана, моя двоюродная сестра Барият Мурадова. Для полноты представления того, кем были мои родители, приведу лишь один пример. В 1936 году дагестанская делегация артистов приняла участие во Всесоюзном фестивале народных талантов в Москве (вспомните фильм «Волга, Волга»), так вот, по результатам фестиваля Дагестан занял тогда третье место после Украины и Белоруссии. Большую роль в успехе наших артистов сыграли мои родители.
Мой выбор ремесленного училища удивил всех. Поскольку учился я там очень хорошо, меня распределили в инструментальный цех при заводе и назначили бригадиром комсомольской бригады. Отец, конечно, сердился, что я не пошел по его стопам, не стал артистом, хотя мне передался его голос, и я очень хорошо пел. Но когда мне в здании Кумыкского театра вручали Почетную грамоту ЦК ВЛКСМ, отец был очень горд и всем говорил, что я его сын.
– А как вы стали летчиком?
– После окончания ремесленного училища я работал на заводе, вечером учился в школе № 5. Вместе с нами работали военнопленные. Помню, как мы с ними делились едой. Все они были неплохие ребята. Мы работали на немецких станках, а они очень уважали наши, советские. В те послевоенные годы в Махачкале жилось трудно, но каждый день в городском парке играл оркестр, были танцы. Я иногда пел в ансамбле при кинотеатре «Темп» (сейчас «Дружба»). И вот однажды смотрю, в парке установили самолеты По-2 и Ут-2. Я не знаю, что со мной случилось, но я почему-то почувствовал такую непреодолимую тягу к ним, что дошел даже до того, что по ночам пробирался к самолетам, забирался в их кабины и, ухватившись за рычаги, мечтал о полетах. Однажды меня за этим делом застал прославленный летчик-истребитель Олег Владимирович Архиреев. «Ну что, – говорит, – сынок, летать хочешь? А ты приходи в аэроклуб». Аэроклуб тогда размещался в доме, где сейчас здание «Детского мира», а аэродром, самолеты находились там, где сейчас ипподром. Надо сказать, что Махачкалинский аэроклуб уже тогда был одним из самых престижных в СССР. Ну и вот, стал я учиться в аэроклубе. Это было нелегко. Приходилось вставать в 3 часа ночи, чтобы успеть до 8 часов, когда начиналась рабочая смена на заводе, позаниматься в аэроклубе, полетать. Затем я вечером шел в школу, ну а потом — танцы в парке.
В общем, после окончания аэроклуба поехал я поступать в Армавирское военное летное училище, чем еще раз поранил родительские сердца. Нас было 10 человек, дагестанцев, и наша летная подготовка была настолько хороша, что нас определили в отдельную команду и выпустили экстерном. Освоил я тогда самолеты Як-11, лучшие истребители Второй мировой войны Як-3, Ла-7, только появившийся реактивный МиГ-15.
В декабре 1952 года меня в числе еще 30 молодых летчиков, впервые в СССР окончивших обучение на самых современных тогда самолетах-истребителях МиГ-15, в Армавирском военном летном училище, распределили в Ленинград. Но через какое-то время нас посадили на теплоход и отправили в плавание. Плыли мы недели две, и вдруг разворот на 180 градусов. И лишь только когда мы снова попали в Ленинград, узнали, что, оказывается, плыли в Корею, где шла война. Мы должны были быть, так сказать, добровольцами, которые помогали корейцам завоевывать господство в воздухе в войне с американцами. Командовал подразделениями советских летчиков в Корее трижды Герой Советского Союза Иван Никитич Кожедуб. И когда Сталин спросил, как дела в Корее, ему доложили, что туда отправлена группа молодых летчиков из Армавирского летного училища, которые только что закончили обучение на МиГ-15. Сталин, как услышал этот доклад, рассвирепел, что вы, мол, наделали, там находится сам Кожедуб, который еле справляется с задачей, хотя собрал самых лучших летчиков — Героев и дважды Героев, прошедших войну и имеющих опыт воздушных боев, а вы послали детей, чтобы американцы их, как цыплят, посшибали?! — кипятился Сталин. — Да я вас всех под трибунал отдам и расстреляю. Немедленно верните корабль и определите их в Ленинградском военном округе.
И вот направили нас в Эстонскую ССР в формирующиеся дивизии ПВО охранять небо над Ленинградом.
Забегая далеко вперед, скажу, что в тот день 24 октября 1960 года, когда мне пришлось взлететь по тревоге, мир был на грани ядерной войны, время шло уже на часы и минуты. Вообще я за время службы освоил 15 типов самолетов и с 1961 до самого увольнения в запас летал командиром эскадрильи на истребителе-перехватчике Су-9. Имею семь боевых вылетов по реальным целям — американским, английским высотным бомбардировщикам. Только за 1963 год было выполнено 26 вылетов по реальным целям. Эскадрилья, которой я командовал, не подпустила противника к Ленинграду. Она была удостоена почетного звания образцово-показательного подразделения МО СССР. Сообщение об этом было вывешено в Ленинграде на Невском проспекте, и мой огромный портрет тоже висел рядом с этим сообщением.
– А что представлял собой этот самолет Су-9, о котором вы с таким восторгом рассказываете?
– «Летчик — мокрый, техник -худой, а конструктор — сухой». Так говорили летчики об истребителе-перехватчике Су-9, который с 1959 года стал поступать на вооружение авиаполков ПВО. Среди авиаторов ходила и такая байка, что сначала, дескать, делали морскую крылатую ракету, а уж после из нее сотворили грозный всепогодный истребитель-перехватчик Су-9… Самолет-ракета взлетал очень резво со скоростью отрыва 450 км в час, а вот посадить его было под силу далеко не каждому.
Эти качества Су-9 позволили ему более 20 (!) лет оставаться на вооружении авиации ПВО в качестве основного самолета и считаться самым скоростным и высотным самолетом планеты. Все эти годы до самого снятия с вооружения Су-9 считался секретным и никогда не поставлялся за рубеж. Су-9 был чистым самолетом-перехватчиком, не предназначенным для ведения маневренных воздушных боев, не говоря уже о штурмовке вражеских позиций. В нем конструкторы с максимальным приближением к идеалу реализовали принцип «Взлетел, догнал, сбил».
– Сегодня ваш юбилей. Вы истинный патриот и вправе оценивать то, что было, и то, что есть…
– Да, мы были патриотами своей страны, своей Родины! Мы, дети войны, приняли эстафету от старших товарищей и с честью пронесли ее. Такие, как мы, предотвратили Третью мировую войну. Это не пустые слова, это реальность. Я прослужил в армии 17 лет и имею выслугу 29 лет, после этого еще 37 лет проработал в Дагтрансуправлении. И вот, что я хотел бы сказать. Много совещаются, много говорят о патриотизме, но словами делу не поможешь. Возьмите Махачкалинский авиаспортклуб. Это был один из самых престижных клубов в СССР. Как я уже сказал, там были воспитаны пять Героев Советского Союза, рекордсменка мира по парашютному спорту, чемпионы мира по высшему пилотажу. В шестидесятые годы этот клуб был базой по подготовке сборной команды страны по самолетному спорту к чемпионатам мира. До развала СССР в авиаспортклубе ежегодно готовились сотни парашютистов для десантных войск. А автомотоклубы, радиоклубы ДОСААФ… Где они теперь? Да ведь наши дагестанские спортсмены славились на всю страну! Здесь молодежь осваивала десятки технических профессий для народного хозяйства. А сейчас что? Кумирами современной молодежи стали боевики да крутые бизнесмены. Дагестан теперь прослыл не кузницей чемпионов, а местом, где нередко гремят взрывы и происходит покушение на власть.
И еще меня очень задела прочитанная в одной из газет статья «Город, который мы потеряли». Имеется в виду, что город в последнее время не узнать и что автор его потерял. Я хотел бы сказать этому молодому человеку, что если он его потерял, то пусть не говорит за всех махачкалинцев. Я свой город помню с малых лет и теперь вижу новый город, сравниваю его с прошлым. Прокладываются новые коммуникации, которые не менялись со дня образования города, город строится, хорошеет. Это замечают все — и махачкалинцы нашего поколения, и гости столицы. И в этом огромная заслуга нашего мэра. Большое ему спасибо за это.
– Спасибо и вам за ваш труд на благо страны и республики. Спасибо за все. С днем рождения вас и долгих вам лет жизни!