Мой дагестанский народ

Он прав, когда пишет: «К сожалению, и федеральный центр перестал быть инициатором проведения в многонациональной стране разумной государственной этнонациональной политики. Более того, порой предпринимаются деструктивные попытки исключить региональный и национальный компонент из образовательного стандарта. О паритете культур и языков народов страны, об учете многонациональности в кадровой политике вспоминают редко, хотя Российская Федерация ратифицировала многие международные акты о региональных языках, о национальных меньшинствах, об их равноправии. Руководство Дагестана, республиканская власть, интеллигенция тоже не предложили пока перспективной программы развития языков и культур Дагестана». Нечего добавить. Мы привели пространную выдержку из книги, чтобы подчеркнуть озабоченность автора о состоянии проведения национальной политики в стране, изучении культур нацменьшинств.
Книга на руках у многих читателей, которым Р.Г. Абдулатипов раздавал ее экземпляры на встречах с избирателями, в том числе и в Даггоспедуниверситете. У некоторых из них, особенно у студентов, аспирантов и молодых преподавателей, после прочтения книги возникло множество вопросов по тем или иным темам, которых касается в ней Р.Г. Абдулатипов. Задают вопросы на занятиях, просто при встречах. Это естественно, потому что сейчас интерес к своему прошлому возрос, как никогда. «Историю надо изучать и знать, – пишет Р.Г. Абдулатипов, – не для обывательской гордыни или самоуспокоительной памяти, а для умножения созидательной энергии и решительности воли гражданина, для уточнения вектора целеустремленного движения вперед и определения оптимального способа достижения общенародной и общегосударственной цели, благополучия, безопасности и достоинства граждан.
История – это наука об исторической практике, об исторической памяти. И во многом состояние исторической науки сегодня – это общее состояние гуманитарных наук в обществе». Очень замечательно сказано.
Да, сейчас период плюрализма, когда можно высказать различные мнения и суждения по тем или иным вопросам и проблемам. Но это не значит, что можно что угодно писать о них. Освещение исторических тем требует глубоких знаний, и более того, изучение их в течение длительного периода времени.
Безусловно, по мере выявления новых материалов суждения исследователей по малоразработанным, спорным проблемам могут меняться и быть различными.
Поэтому хотелось бы поделиться мнением об отдельных сюжетах истории Дагестана, представленных в книге, которые вызывают особый интерес у читателя.
В книге Р.Г. Абдулатипова читателя интересуют отдельные выражения типа «Албания – Аран созвучны и Ирану (арийцы, аранцы)» (с. 208). Известно, что Албания и Иран – разные страны, а арийцы и араны также совершенно разные этнонимы. Арийцы – народы, принадлежащие к индоевропейской общности, аранцы – население Арана (так называлась средневековая Кавказская Албания). Вот что сказано в книге Р.Г. Абдулатипова об аварцах: «Происхождение аварцев можно вести и от аваров. Авары (обры) – древние племена. Известно в Европе объединение Аварский каганат» (с. 212).
Ведь в литературе отмечено, что авары (обры) не имеют никакого отношения к происхождению нынешних аварцев, может быть, было влияние их. Авары (обры) – это племенной союз, главным образом тюркоязычных племен, а дагестанские аварцы – это народ, принадлежащий к народам иберийско-кавказской семьи языков. Этнограф А. Исламмагомедов, исследовавший аварский этнос, пишет: «Можно говорить, что термин «авар» не связан с кочевыми аварами (VI-IX вв.) или савирами (савирами), однако отрицать возможность влияния их на историю коренного населения не следует» (Аварцы, с. 23). Р.Г. Абдулатипов пишет об истории и других народов.
Касаясь отдельных этапов истории Табасарана, Р.Г. Абдулатипов пишет: «Еще в начале XIII в. на территории Табасарана существовало феодальное владение – майсумство» (с. 216). Известно, что Табасаранское владение возникло с распадом Кавказской Албании, а майсумством оно называлось с VIII в., с распространением ислама, и в XIII в. оно переживало период раздробленности.
По книге Р.Г. Абдулатипова получается, что в течение ряда веков владения Табасарана находились в зависимости от Дербента и Ширвана. «К концу Х в. Табасаран, – пишет он, – попал в зависимость от Дербента и Ширвана, в сфере влияния которых он находился до начала XVIII века». Причем он не ссылается ни на один источник, ни на авторов, писавших о Табасаране до него.
Разве ал-Гарнати (XII в.) пишет, что Табасаран находился в сфере влияния Дербента и Ширвана? Более того, в XV в. Табасаранское майсумство было одним из крупных владений Дагестана. Это видно из различных источников, в частности, завещания аварского нуцала Гандуника, сына Ибрагима, своему наследнику Булач-нуцалу от 1485 г., где сказано, что из 260 тыс. дагестанских войск, численность воинов Табасаранского владетеля, по данным одного списка завещания, составляла 60 тыс. человек, по данным другого списка – 70 тыс. Эти данные подтверждает другой источник «Джаханнаме», в котором говорится, что в Табасаране 40 тыс. семейств. Если учесть, что в среднем семья состояла из 5-6 членов, общая численность жителей Табасарана в XV-xvI вв. составляла более 200 тыс. жителей. Эти источники опровергают мнение, будто Табасаран в течение VII-VIII веков находился в зависимости и сфере влияния Ширвана и Дербента. В XV- XVI вв. в Табасаранское майсумство входила значительная территория Дербентского ханства, и Табасаранское майсумство граничило с Ширванским ханством. В конце XVI в. Табасаранское майсумство распадается на майсумство и владение кадия, которые также сохранили свою независимость и проводили самостоятельную внешнюю политику не только с владетелями Кавказа, но и с Россией. Излагая историю Табасарана, Р. Абдулатипов вводит читателя в заблуждение, вплоть до отрицания истории древнего народа в течение нескольких веков.
Р.Г. Абдулатипов, пишет, что Табасаран в течение VII-VIII веков находился в сфере влияния Дербента и Ширвана, и создается впечатление, что он не знает источников и исследований по данному вопросу. Или же он их специально игнорирует. Об истории Табасарана так отзывались исследователи XIX в. Так, например, И. Березин в середине XIX в. писал, что «у Табасарана нет истории», так как «какая может быть история у кучки разбойников, для которых единственный и самый лучший закон – своя воля, а единственное право – право сильного».
Эти антинаучные доводы И. Березина опровергнуты в трудах: «Из истории Табасарана XVIII – нач. ХIХ вв.», Махачкала, 1978 «Очерки истории Табасарана», многочисленных статьях, в обобщающих работах по истории Дагестана.
О самостоятельном пути развития Табасаранского майсумства и владения кадия Табасарана на протяжении ряда веков свидетельствуют не только письменные источники, но и эпиграфические памятники. Изучив их, проф. Л.И. Лавров пришел к выводу: «То немногое, что сейчас мы уже знаем о прошлом Табасарана, показывает, что этот край имеет большую историю, в течение которой он боролся с внешними и внутренним врагами, вступал в связи с далекими землями и являлся активным участником всех крупных событий, происходивших в Дагестане и Азербайджане. Поэтому мы отвергаем античное и пренебрежительное заявление И.Н. Березина, будто «у Табасарана нет истории», так как «какая может быть история у кучки разбойников, для которых единственный и самый лучший закон своя воля, а единственное право – право сильного». (Эпиграфические памятники Северного Кавказа x-xvii вв.,М., 1966, c. 184).
Далее в своей работе Р.Г. Абдулатипов ставит вопрос, не являются ли аорсы предками аварцев (с. 78). Считаем необходимым дать разъяснение об аорсах. Название аорсов в переводе означает «белые». Восточные сарматские союзы аорсов и сираков населяли пространства между Азовским и Каспийским морями, на юге их земли простирались до Кавказских гор. Аорсы кочевали в степях от Дона до Каспия, в Нижнем Поволжье и Восточном Предкавказье. За Волгой их кочевья доходили до Южного Приуралья и степей Средней Азии. Судя по сообщениям древних авторов, аорсы были самым сильным и многочисленным объединением сарматских племен. Аорсов, которые жили в степях Прикаспия и Предзакавказья, называли и верхними аорсами. В начале новой эры аорсы, вытесняя роксоланов, освоили междуречье Дона и Днепра и дошли на западе до дельты Дуная.
Далее Р.Г. Абдулатипов в своей книге дает рекомендации, как исследовать историю того или иного народа, аула. «Если каждый народ Дагестана, – пишет Р.Г. Абдулатипов, – будет присваивать себе общую историю, то получится так, что папаха будет принадлежать одной национальности, кинжал – другой, а черкеску вообще придется отдать черкесам, лезгинку – лезгинам и т.д.» (с. 278). На это пожелание уважаемого Р.Г. Абдулатипова следует сказать, что при освещении той или иной темы исследователи руководствуются наряду с формационным, также цивилизационным и сравнительно-историческим методами. Интересен принятый Р.Г. Абдулатиповым метод цитирования. Приводя отрывок из книги известного политолога, проф. А.А. Магомедова, он усекает его, опуская главную мысль. Опуская часть высказывания А.А. Магомедова, Р.Г. Абдулатипов тем самым искажает мнение автора по данному вопросу.
Некоторые топонимы, этнонимы, встречающиеся в античных источниках, по мнению Р.Г. Абдулатипова, являются дагестанскими. Отдельные его исторические экскурсы построены на созвучиях. «У Геродота, – пишет он, – упоминается народ тарги, возможно, «народ талги», у древнего историка «таргитай», а у нас «таркиту» (с. 78).
Р.Г. Абдулатипов подвергает критике проф. P.M. Магомедова в оценке похода Петра I. «И совершенно не соответствует истине, – пишет Р.Г. Абдулатипов, – утверждение о том, что «Петр I прочно оградил Дагестан от посягательств Ирана и Турции». И что «был нанесен удар владычеству Персии на Кавказе» (P.M. Магомедов). Если бы было так, то не было бы кровавого похода Надир-шаха в Дагестан, возможно, впоследствии не было бы и Кавказской войны» (с. 107).
Безусловно, следует подвергать критике те или иные суждения и самых известных авторитетов. Вместе с тем должна быть и культура критики предшественников. Необходимо учесть источниковедческую базу, методологию, господствовавшую обстановку эпохи, когда были написаны те или иные труды.
Конечно, сейчас что угодно можно писать и говорить о последствиях похода Петра I. Но история распорядилась таким образом, что состоялся поход Петра, затем последовали другие события.
В своей книге Р.Г. Абдулатипов дает далеко не одинаковую оценку борьбе дагестанских народов против Надир-шаха. Его мало интересует и вклад некоторых личностей в победу над врагом. Детально описывая отдельные второстепенные сражения, он в своей книге не упоминает название лагеря, где окончательно был разгромлен Надир-шах, – это «Иран-хараб» («Разорение», «Гибель Ирана».)
Чтобы приукрасить свою работу, Р.Г. Абдулатипов приводит отрывки из отдельных книг, причем отрывки, не соответствующие действительности. Так, на с. 147-148 он приводит отрывок из книги Р.Г. Гамзатова «Мой Дагестан», в которой говорится о походе Хаджи-Мурада в Табасаран, откуда якобы он привез красавицу для имама. Р.Г. Гамзатову, как поэту, простительно писать подобное. Р.Г. Абдулатипову, претендующему на истинное, правдивое освещение исторических проблем Дагестана, это недопустимо.
Как Хаджи-Мурад мог увезти красавицу с родинкой из Табасарана, когда его выдворили оттуда за грабежи и разбои. Что касается красавицы, где и как ее похитил Хаджи-Мурад, об этом наглядно свидетельствуют источники. «По пути в Табасаран Хаджи-Мурад с тем, кто был с ним, – как пишет Мухаммед-Тахир-аль Карахи, – напал в селении Буйнак на дом Шахвали-хана, брата отца Шамхала Муслим-хана. Они убили его и забрали в плен его детей и жену и сестру Джамава ал-Хайдаки» (Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах, ч.II. Махачкала, 1990, с.56-58). Так что красавица, которую привез ХаджиМурад для имама, была похищена в Буйнаке, а не в Табасаране. В книге содержится и много других необоснованных положений, противоречий, неточностей.
В этой связи нет особой необходимости останавливаться на конкретном анализе многих других тем. Зачастую они по методологии и содержанию настолько далеко от науки, что, казалось бы, даже не заслуживают сколько-нибудь серьезного критического отношения к себе. Однако необходимость критики выдвинутых отдельных положений обусловливается тем, что они получают весьма широкое распространение не только и не столько в научных изданиях, сколько через каналы самой массовой информации на страницах местных научно-популярных изданий, литературно-художественных журналов и газет, а также по телевидению и радио, вводя в заблуждение людей, слабо ориентирующихся в вопросах дагестанской истории.
Другая тема, которой касается Р.Г. Абдулатипов в своей книге,– это единство дагестанских народов. Прав Р.Г. Абдулатипов, когда пишет: «Ни один завоеватель не шел в Дагестан, чтобы поработить отдельно аварцев, лезгин, даргинцев, лакцев, кумыков, табасаранцев, агулов, рутульцев, цахур и т.д. Речь шла о Дагестане и о дагестанцах … Феномен общности дагестанского народа как единого социально-культурного и социально-политического организма до конца не изучен» (с. 249, 250). Исторически существовало традиционное геополитическое единство Дагестана. Но это единство не сопровождалось единой политической организацией, имеющей какой-либо центр.
В Дагестане в прошлом не было единой политической системы, охватывающей весь край в его исторических границах. Существовал единый тип, по которому была построена политическая организация множества отдельных суверенных земель. Власть в них была однотипна. Только в этом смысле можно говорить «единый» Дагестан. Не единый как один, а единый как множественное тиражирование одного и того же типа в небольших суверенных землях. В Дагестане не было традиции «единой» государственности, хотя всегда существовало духовное, культурное единство дагестанских народов. Дагестанского государства не было, но был Дагестан.
Еще раз повторяю, прав Р.Г. Абдулатипов, когда пишет, что «феномен общности дагестанского народа до конца не изучен».