Но его вклад в журналистику Дагестана, его многонациональную культуру не оставался незамеченным. Вот и под конец уходящего года Салам Абдурагимович был уведомлен правительственной телеграммой о присвоении ему высокой награды – Премии Правительства Российской Федерации в области культуры. «Ваши яркие творческие достижения, неисчерпаемая энергия, духовное подвижничество служат благородному делу сохранения и развития отечественной культуры», говорилось в телеграмме, подписанной министром культуры РФ А.А. Авдеевым. Искренне порадовавшись за нашего коллегу, мы воспользовались представившейся возможностью для интервью с ним.
МОЕ ТЕЛЕВИЗИОННОЕ «Я»
– Насколько сложным был для Вас поиск своего призвания? Почему решили связать свою жизнь именно с телевизионной журналистикой?
– Я был обычным школьником и никогда не думал, что когда–либо окажусь по ту сторону телевизионного экрана. Для нас, детей того поколения, телевидение было чем–то из разряда чудес. Впервые телевизоры появились в домах махачкалинцев в 60–х годах и были они, конечно же, не у многих, а точнее, в одном–двух домах на каждую улицу. После рабочего дня половина жителей улицы шла в один дом, а вторая – в другой. Так было и на улице Левина, где я жил. И не важно было, что смотреть – смотрели все подряд, ведь телевизионные передачи были тогда в новинку. Сейчас удивляюсь, как хозяева тех квартир выдерживали такой наплыв гостей?
Так вот, перейду к тому, как я оказался на телевидении. Наверное, в первую очередь, это случилось благодаря тем людям, с которыми меня свела судьба в Дагестанском государственном университете. В это высшее учебное заведение я поступил в 1966 году. В тот период в порядке эксперимента в школах выпускали 10–е и 11–е классы одновременно. Можете только представить себе, каким большим был конкурс на одно место! Зато время было такое, что люди могли поступить в институт без денег и связей. Я выбрал филологический факультет, хорошо написал сочинение, сдал экзамен по литературе на «отлично», но вот по иностранному языку оценка оказалась ниже ожидаемой. И когда я не увидел себя в списках поступивших, был очень огорчен. Но нас, абитуриентов, сразу же успокоили, объявив, что с учетом столь высокого конкурса впервые создано экспериментальное вечернее отделение филологического факультета. Что это означало? А то, что на вечернее отделение принимали 25 человек, но только трудоустроенных. Прочитав фамилии зачисленных во втором списке, я неожиданно для себя обнаружил там и свою. Мне, что называется, удалось вскочить на подножку уходящего поезда. Экзаменаторы сделали для меня исключение: ведь я нигде не работал, но меня приняли с условием, что если первую сессию я сдам на «отлично», то меня переведут на очное отделение. Нет – так надо искать работу и продолжать учебу на вечернем отделении.
На моем курсе оказались сразу три телевизионщицы. Одна из них – Лариса Никитченко возглавляла режиссуру детского вещания. Две другие были ассистентами режиссера – Светлана Юсупова и Татьяна Федорченко. Я сдружился с Ларисой Николаевной. Она окончила в свое время театральное училище за пределами Дагестана и была профессиональным и очень талантливым режиссером. У нас был сильный курс, люди уже маститые, с немалым опытом работы. Забегая вперед, скажу, что впоследствии один из моих сокурсников Валерий Махарадзе стал вице–премьером Правительства РФ. А в то время он был комсоргом завода им. М. Гаджиева. И вот, когда наступило время сессии, я выполнил главное условие: сдал все экзамены на «отлично» и мог полноправно переходить на очное отделение. Но достаток нашей семьи был ниже среднего, мать в основном одна поднимала на ноги троих детей, и я подумал, что мне лучше устроиться на работу и помогать семье. По большому счету я и тогда уже работал: моя мама была портнихой, а в ночное время дежурила в Музее изобразительных искусств. И я часто вместо нее оставался там за сторожа. Можно было официально устроиться и продолжать работать в музее, но мне хотелось чего–то большего. И вдруг Лариса Николаевна предложила мне работу на телевидении. Помнится, я растерялся и спросил ее: «А кем я там буду?» – «Редактором», – ответила она. И хотя на эту должность без высшего образования не принимали, она пообещала поручиться за меня перед Феликсом Аванесовичем Астратянцем – директором Дагестанской студии телевидения. На тот момент в детской редакции работали 4 редактора, 4 режиссера, 2 ассистента, 2 помощника режиссера – и все женщины! Видимо, чтобы немного разбавить эту компанию и внести в детское воспитание мужское начало, в сентябре 1968 года я был принят на студию телевидения младшим редактором.
– Приходилось ли на первых порах чувствовать свою неопытность, беспомощность?
– Всякое бывало. Но меня выручала любовь к спорту, ведь на телевидении тогда не хватало людей, хорошо ориентировавшихся в этой теме. Я был капитаном детской команды по футболу, которая даже выходила в финал городского турнира «Кожаный мяч». И меня даже пригласили играть в юношескую команду махачкалинского «Динамо». Мы ходили туда вместе с Гаджиметом Сафаралиевым (ныне депутатом Госдумы РФ). Все свое свободное время в детстве я проводил на стадионе «Динамо». Там собирались болельщики разного возраста и положения, занимаемого в обществе. Но на стадионе царила полная демократия, ведь в спорте все равны. Когда пришел на телевидение, я понял: с футболом придется распрощаться. Первоначально с редактурой текстов мне помогала Людмила Леонидовна Погорельская – старший редактор детского вещания. Вклад этой талантливой и очень скромной русской женщины в мое становление очень весом. И потом я для себя усвоил один момент – необязательно подробно все расписывать в сценарии, ведь жизнь постоянно вносит свои коррективы, и я был сторонником сценарных видеорядов и планов. Но многие режиссеры настаивали на написании сценария, поэтому часто приходилось не спать ночами и писать тексты, чтобы мою заявку приняли. С утра до шести вечера я находился на работе, затем шел на учебу, а по ночам через сутки дежурил в музее. В таком ритме я жил.
– Не сожалеете сегодня, что в молодости большую часть времени приходилось уделять не себе, не своим увлечениям, а работе и учебе?
– Можно было бы жалеть, если моя работа была бы неинтересной. Я был горд тем, что работаю на телевидении, что оказался внутри этого чуда времени, и мне вместе с друзьями доверили это чудо создавать. Первую на дагестанском телевидении спортивную передачу «На старт» я создал в 1970 году. В то же время зародился и другой телевизионный долгожитель – «ТОКС ведет поиск». Соавторов этой идеи было несколько: Патимат Омарова, Феликс Астратянц, Лидия Погорельская, Герой Советского Союза Николай Подорожный и я. И вот уже 42 года я бессменный начальник штаба ТОКСа. Очень горжусь таким стажем и тем, что это единственный в России Телевизионный отряд красных следопытов. Сейчас его переименовали в телевизионный отряд краеведов–следопытов, но суть от этого не меняется. Это поиск, память, дружба. Это живое дело, объединяющее детей, учителей и ветеранов.
Идея создать передачу «На старт» принадлежала мне и Георгию Скляру – мастеру спорта по фехтованию. Тогда еще даже на Первом канале центрального телевидения не было подобной передачи. Она появилась на всесоюзном телевидении только спустя 8 лет после выхода в эфир наших «Стартов». «На старт» была очень популярной программой. Я впервые почувствовал, что такое минута славы. На меня постоянно оглядывались на улице и восхищенно говорили: «Жюри идет». Я всегда с удовольствием выезжал с ПТС (передвижная телевизионная станция). Можно было поехать в любую точку города, на стадион, на детскую станцию, в ближайшие города и вести репортаж с места события. Мне, не обремененному семьей, это было только в удовольствие. Конечно, на телевидении работать было нелегко. Феликс Астратянц был строгий, требовательный руководитель. И сейчас старожилы дагестанского телевидения с гордостью говорят: «Мы прошли школу Астратянца». В моем случае строгость Феликса Аванесовича уравновешивалась чутким, деликатным отношением ко мне председателя Комитета по телевидению и радиовещанию Магомеда Халимбековича Гамидова. Сначала меня, совсем молодого парня, сразу после армии он выдвинул в секретари комсомольской организации, потом в секретари парткома всего телерадиокомитета, а в 89–м году назначил и своим 1–м заместителем вместо ушедшего на пенсию Астратянца. Почти 40 лет – и в беззаботные советские времена, и в лихие перестроечные – мы с Магомедом Халимбековичем были вместе. И хотя жизнь подбрасывала нам немало испытаний (иногда даже мечталось, хотя бы день прожить без стресса), у нас не было между собой ни единого случая непонимания или недоразумения.
– Почему сегодня так мало внимания уделяется развивающим передачам для детей? В основном демонстрируют мульфильмы или передачи досугового плана.
– Во–первых, когда мы вещали на первом канале, у нас было всего два часа – с 19.00 до 21.00. Сейчас мы – филиал большого холдинга ВГТРК, созданного в постперестроечное время. ВГТРК не может дать нам времени больше того, которое сейчас выделяется на Первом российском канале, а это всего час вещания. Нам удалось сохранить ТОКС и «Светофор». Помимо этого, создан новый проект – детский журнал «Мы», который готовится при непосредственном участии школьников. И еще на экраны выходит передача, посвященная юным талантам, «Звездочки Кавказа». Руководство ГТРК «Дагестан», я считаю, сделало все возможное, чтобы сохранить удачные проекты и дополнить их новыми, еще более интересными. Свидетельство тому – ряд серьезных наград, завоеванных нами на престижных российских телефестивалях в прошлом году, таких как «Единение», «Радуга», «Щит России».
НА ДУХОВНОМ ФУНДАМЕНТЕ
– Моя любовь к культуре родилась, видимо, в Дагестанском музее изобразительных искусств. Я считаю, что это один из лучших музеев страны. Наши выдающиеся руководители первой четверти века – Алибек Тахо–Годи, Джелалутдин Коркмасов, Саид Габиев – многое сделали для того, чтобы в этом музее оказались прекрасные работы таких художников, как Рубо, Гагарин, Айвазовский, Лансере… И еще я большой поклонник кино. В пору моей юности два понятия – книга и кино – были святы. Улица формировала многие навыки: учила постоять за себя, развивала «чувство локтя». Но даже самый отъявленный уличный хулиган был, как правило, читающим парнем. Книги зачитывались до дыр, передавались из рук в руки, причем на чтение давалось максимум двое суток. Иначе – смертельная обида: сам прочитал, а другим не дал. Читали тогда запоем, и это накладывало благотворный отпечаток на наше становление. А в более старшем возрасте мы затеяли своеобразную игру: кто быстрее посмотрит новую кинокартину. Увидев афишу новой кинокартины, мы в предвкушении потирали руки. В кассы выстраивались длиннющие очереди. Ходили тогда в два главных кинотеатра города – «Темп», это сейчас кинотеатр «Дружба», и «Комсомолец», где сейчас находится Дагестанский театр кукол. Помимо этого, кино демонстрировали в различных клубах, где имелись свои киноустановки. Понравившийся фильм мы смотрели в главных залах, а потом заново просматривали в клубах.
Порой число просмотров достигало десяти раз! Сейчас много говорится про советскую цензуру, но ведь тогда она не мешала нашим режиссерам создавать фильмы–шедевры. К нам в кинопрокат шли лучшие фильмы с Запада; классика итальянского неореализма, французского старого и нового кино, успешно соперничавшего с Голливудом, да и сам Голливуд был тогда не только «фабрикой грез»…
– Под конец уходящего года Председатель Правительства РФ В.В. Путин собирал деятелей киноискусства, обращая их внимание на то, что отечественный зритель с удовольствием ходит на западное кино, а отечественные современные кинокартины «не собирают больших касс». Почему так происходит? На ваш взгляд, это дань заграничной моде или нашим кинодеятелям действительно нечего сказать?
– В тяжелый перестроечный период, когда ломалось буквально все, наши выдающиеся кинорежиссеры были буквально задавлены многими обстоятельствами. Их выживали и морально, и материально. Против Сергея Бондарчука организовали целую кампанию травли. А ведь он выдающийся мастер, получивший «Оскара» за фильм «Война и мир», режиссер, которого французы пригласили снимать «Ватерлоо». Прежде Госкино имело хорошее финансирование и наши лучшие фильмы просматривали от
60 до 80 млн зрителей. Сейчас это – мечта многих режиссеров. Появилось новое поколение российских режиссеров: Урсуляк, Охлобыстин, Астрахан, Мехтиев, Звягинцев, Федор Бондарчук… Прошло лет десять безвременья, прежде чем это поколение выросло. Государство сейчас выделяет серьезные гранты перспективным киностудиям, но и это лишь капля в море. Частный капитал пока осторожничает. С культурой проката дела обстоят не лучше. Современные залы иначе как «попкорновскими» не назовешь. Если подытоживать: талантов у нас сколько угодно, а тех, кто готов их поддержать, наперечет. Та же картина и в Дагестане. У нас большим подспорьем являются гранты Президента РД, который, кстати, вместе со своим старшим братом Хаджимурадом поддерживал деятелей культуры во все времена.
Если говорить о городской культуре, то здесь проблем тоже хватает. И Саид Джапарович Амиров прекрасно это знает. Но я очень рад, что в его окружении, кроме выдвиженца от дагестанской культуры Баганда Халадаевича Магомедова, появился еще один выдвиженец культурной столицы России – города Санкт–Петербурга Фарид Абалаев. Его первые шаги радуют и обнадеживают. Особое «спасибо» хотелось бы сказать моему другу Магомеду Сулейманову за его кинофестиваль «Сталкер» и упрямое стремление сделать Махачкалу киностолицей Северного Кавказа, несмотря на все страхи и риски.
– То, что руководство страны и нашей республики так активно встречается с деятелями культуры, – это показатель того, что культура активно влияет на общественно-политические процессы, или эта попытка поддержать их морально?
– Да, сегодня и на высшем, и местном уровне руководство очень озабочено проблемами культуры и в первую очередь утратой наших истоков, корней, питающих любую культуру. В республике ведется большая работа по сохранению традиционной культуры. Теперь и первые лица российского государства говорят о том, что каждая крупица культуры малого народа – это составная часть и российской и мировой культур. Но при этом финансируют ее пока по остаточному принципу. Министр культуры РФ А.А. Авдеев недавно с горечью констатировал: на развитие российской культуры нужно 200 млрд рублей. На ее сохранение – 120, но у нас и этого нет. Надеюсь, что культура все–таки займет достойное место в системе координат государственной политики.
ЭТА НАГРАДА – ОСОБЕННАЯ
– Как родилась идея создания проекта «Планета культуры»? Какие цели ставили перед собой ее создатели и каков ее лейтмотив: критический (вынос на суд зрителей наболевших проблем культурного плана) или позитивно–хвалебный?
– В свое время я сделал немало интервью с деятелями культуры разного ранга, включая трех министров культуры России, крупнейших мастеров театра и кино: Н.Губенко, Ю.Соломина, А. Лазарева-старшего, С. Немоляеву, Б. Покровского, Э. Лотяну. Потом мне захотелось делать это не одному, а с теми, кого по-настоящему волнуют проблемы культуры. И они, мои коллеги, были рядом. Это прежде всего Зарема Бутаева. Человек с консерваторским образованием, знающая цену прекрасному. Программа была бы невозможна без творческого вклада талантливого режиссера Карена Арзуманова, выпускника Ленинградского института театра, кино и телевидения. В свое время нас поддержали Омари Калаев и руководство фирмы «Киргу». Большой вклад в подготовку передач вносят ассистент режиссера Оксана Росохатская, операторы А.Швачий и Ш.Хачалов. У нас коллектив единомышленников.
Конечно, тогда можно было бы задуматься и о создании проекта общественно-политического звучания, учитывая, что политической сферой я всегда интересуюсь в неменьшей степени. Но это было не бегство в культуру, а понимание того, что это – основа основ. Мне хотелось пригласить к разговору деятелей культуры, которые реально озабочены проблемами не только культуры, но и современной жизни нашего общества.
– Какие проблемы Вы собираетесь освещать в программе «Планета культуры»? Как Вы относитесь, к примеру, к тому, что народные промыслы Дагестана поставлены на рельсы рыночной экономики? На Ваш взгляд, способствует ли развитию народных промыслов переход изготовления произведений искусства на конвейерную систему?
– В свое время мы создали немало фильмов о народных промыслах. Эта проблема многогранна. Если не сохранить их сегодня, завтра все канет в небытие. Искусство – это таинство, в которое должны быть посвящены новые поколения людей. Проблема превращения богатства культурного наследия в ширпотреб, потери тайн и старинных технологий существует.
– Может, это – проблема и нас, журналистов, редко обращающихся к этим непростым вопросам?
– Мы можем только поднимать проблемы, а решать их должны другие инстанции. Во всяком случае Послание Президента нашей республики в части сохранения культурного наследия предков нацеливает на это.
– Премия Правительства РФ, думается мне, не первая высокая оценка Вашей многолетней работы. Какое место занимает она в ряду других наград, которыми Вы награждены?
– Знаете, я никогда не гонялся за наградами, хотя любое признание твоих заслуг всегда вдохновляет. Я это почувствовал, когда к 50–летию ГТРК «Дагестан» мне вручили часы от Президента России Дмитрия Анатольевича Медведева. Мы, телевизионщики, всегда на виду, наверное, потому, что наш труд более заметен. Я очень благодарен родному Министерству культуры, их коллегам из Минкультуры РФ за то, что мой скромный вклад в диалог культур был замечен. Лет десять тому назад меня приняли в Международную академию «Духовное единство народов мира» с центром в Берлине, сейчас отметили за вклад в отечественный проект «Диалоги культур». И я вижу в этом особый смысл, так как для меня такие понятия, как духовность, культура и диалог культур, никогда не были пустым звуком.
