Лиза Кабоева: «Джаз – это музыка, которая не требует переводчика»

Выпускница Ростовской государственной консерватории им. С.В. Рахманинова по специальности «классическое фортепиано», Санкт-Петербургского Университета культуры и искусств по специальности «джазовый вокал», победитель VI Международного конкурса джазовых вокалистов Jazz Voices (2007), солистка Государственного национального эстрадного оркестра Республики Северная Осетия-Алания, участник фестивалей «Джаз года» во Владикавказе (2011–2013), таких джазовых проектов, как, например, Reunion Tour американского гитариста Al Krasel (2001), «Джаз-Дельфийские игры» (Санкт-Петербург, 2003), фестиваль джазового вокала им. Эллы Фицджеральд (2003), международного фестиваля «Салют, Биг-Бенд» (2005), сотрудничала с французским трубачом и композитором Jean-Loup Longnon, Эстрадно-симфоническим оркестром Республики Дагестан, Алексеем Поповым и группой Four and More (Санкт-Петербург), участник международных джазовых фестивалей «Ростов джаз приглашает» в качестве солистки интернационального Биг-Бенда East-West European Jazz Orchestra.
В перерыве между репетициями мы поговорили с Лизой о джазе, музыке, о том, что для нее музыка и какой она должна быть.
– История моей дружбы с Эстрадно-симфоническим оркестром Дагестана началась еще в 2007 году, когда Магомед Абакаров пригласил меня дать сольный концерт с оркестром. Это было 4 декабря 2007 года, как сейчас помню, – тогда я первый раз сюда приехала. Был большой концерт в Кумыкском театре в двух отделениях. А в 2009 году были как раз «Порт-Петровские Ассамблеи», и вот тогда я впервые участвовала в этом фестивале, выступала тоже с Эстрадно-симфоническим оркестром. Так что в этом году для меня это уже второе участие в «Порт-Петровских Ассамблеях».
– Лиза, Вы из музыкальной семьи, насколько я знаю.
– Да.
– Почему Вы выбрали для себя именно это направление? Почему именно джаз?
– Это тоже заложилось в семье, потому что мой отец первооткрыватель джаза в Северной Осетии, если можно так сказать, и я с детства слышала эту музыку, я росла с ней, меня родители всегда брали с собой в училище, и когда там образовался оркестр, я тоже в этом оркестре пела. Ну, для меня это очень естественная среда, хотя первоначальное образование я получила именно классическое: как классическая пианистка окончила Ростовскую консерваторию им. С.В. Рахманинова, но совмещала это дело с джазом.
– Вы еще увлекаетесь латиноамериканской музыкой…
– Да! Но это тоже началось как ответвление джазовой музыки, такое как босса-нова, к тому же у меня было сильное увлечение португальским языком, я сама его изучала, все это пришло через язык, через музыку. Потом в Ростове меня пригласили в группу Los Flamingos, и пришлось заодно испанский подучить, потому что приходилось петь не только на португальском, но и на испанском.
– Свой первый альбом New Osetian Song Вы записали на осетинском языке. Это с чем-то связано?
– Конечно. Мой первый альбом New Osetian Song («Новые осетинские песни») – это была очень интересная и очень сложная работа. Все композиции в нем авторские, каждая песня в своем стиле и не похожа на другую: там и баллада, и колыбельная, и латино… только свинга нет, разве что (смеется). Очень сложно быть первым исполнителем, когда нет никакого эталона, нет никакого образца, некому подражать, и ты все должен придумать сам. Для меня было очень важно это сделать, потому что, во-первых, это дань родине. Музыка написана моим отцом, тексты написала замечательный поэт Фатима Хадикова. Эта музыка мне очень близка, я постаралась сделать максимально, что я могу, чтобы это было на европейском уровне. Потому что сотрудничали со мной при записи этого диска ростовские джазовые музыканты – самые лучшие джазовые музыканты России. Конечно же, они к осетинской музыке никакого отношения не имели, поэтому они это сделали по-своему, все аранжировки в своей интерпретации. Это музыка, имеющая национальные корни, но это не национальная музыка.
– Есть такое мнение, что джаз – это музыка особенная, для избранных, и джаз исполняют больше для души, нежели для массовой аудитории. Как Вы считаете, насколько музыка, искусство должно быть элитарным или массовым?
– Я думаю, что музыка как такой вид искусства мимолетна, она ведь существует во времени, это не картина, которую нарисовали в ХVII веке, а в ХХ веке на нее посмотрели и точно так же получили от нее удовольствие. Музыка существует в тот момент, в который ее исполняют, и каждый раз исполнитель вкладывает в ее исполнение частичку своей души, он что-то хочет сказать. Насколько искренне исполнитель это делает, настолько любой человек может ее понять. Пусть даже он не является меломаном, не знает, например, этих произведений, ни разу в жизни не слышал свинга, но если он чувствует эту искренность, которую исполнитель передает, то джазовая музыка способна достучаться до сердца абсолютно любого человека. Я думаю так. Ведь джаз – это, прежде всего, импровизация, сочинение на ходу, рождение чего-то неповторимого, и это всегда несет частичку души исполнителя. Это правдивость, это открытость, и любой человек может это понять.
– Когда читаю интервью современных исполнителей, многие, рассказывая «с чего все начиналось», часто говорят, что их вдохновлял голос Эллы Фицджеральд, Дайаны Росс и других культовых джазовых исполнительниц, даже те, кто не поет джаз. Например, та же певица Земфира упоминает имя Эллы Фицджеральд. Кто такой музой был для Вас?
– В разные периоды жизни это были разные музы. Конечно, без Эллы Фицджеральд не обошлось, но чем больше человек слушает, чем шире его музыкальный кругозор, тем интереснее потом бывает его собственное творчество. Поэтому я не могу сказать, что кто-то один был мой, так сказать, кумир. Я стараюсь в своем творчестве никому не подражать, говорить от себя. Мне есть, что сказать, и я пытаюсь говорить от первого лица.
– Поп-исполнители часто признаются, что делают поп-музыку, потому что она востребована и только так можно обрести популярность, но сами слушают и любят они далеко не поп-музыку, а что-то более элитарное и качественное, тот же джаз, например. Как Вы к этому относитесь? Можно ли это назвать в некотором смысле лицемерием?
– Всем нужно как-то выживать, зарабатывать деньги, чем-то кормить семью. Человек может пойти работать на завод, грубо говоря, а может петь то, что нужно другим людям, и делать это качественно, постараться делать это искренне. Вообще, что бы ты ни исполнял, нужно делать это искренне. Допустим, я не исполняю классическую музыку, но я могу ее послушать с удовольствием. Или, например, я не исполняю романсы, но я могу научить петь романсы.
– Вы участвуете не только в различных фестивалях, но и в специальных джазовых проектах, в том числе международного уровня…
– Да, конечно.
– Получается, джаз – это не такая тесная ниша, это направление развивается, и исполнитель может не только получать удовольствие, исполняя джаз, но и быть самодостаточным в этом направлении?
– Джаз – это музыка, которая не требует переводчика. Когда встречаются джазмены разных стран, они могут совершенно не понимать друг друга, но когда они начнут играть, то сразу задружат (смеется), потому что джаз – это международный язык, он дает основу для любой другой музыки. Например, если ты умеешь играть джазовую музыку, то эстрадную точно сыграешь, но если ты просто эстрадный музыкант, вряд ли ты сможешь играть джаз: джазовая музыка сложнее.
– Для Вас важно, кто Ваш слушатель?
– Для меня важно отношение моего слушателя, а кто он… я же не знаю, кто. Я просто безумно рада каждому, кто пришел, кто потратил свое время и вместо того, чтобы сидеть дома и смотреть телевизор, пришел на концерт и послушал живую музыку.
– В прошлом году Вы выпустили свой второй альбом Just the two of us. Не могу не спросить, когда планируете записать третий, и о чем он будет?
– Для начала я коротко расскажу о втором альбоме. Я очень люблю эту работу, это дуэт с замечательным, превосходным гитаристом Владом Окуневым. Он настоящий мастер своего дела. Этот альбом получился очень искренним, там звучат джазовые стандарты, известные и не очень известные песни из некоторых кинофильмов, в том числе американских.
Это тот самый случай, когда я исполняю ту музыку, которую слушаю и люблю. Вот тут никакого лицемерия совершенно нет. Тут полное совпадение желаний и возможностей. Мы с Владом сделали свои оригинальные аранжировки всех песен, это все джазовая классика. Я, скажу честно, горжусь этой работой. У нас с Владом очень большой репертуар, я думаю, что у нас наберется еще и на второй альбом. Дуэт с Владиславом Окуневым – это пока мой основной проект, и я отдаю ему все силы.
– То есть, если будет третий альбом, то он будет неким продолжением второго?
– Быть может, это будет продолжением второго, а может быть, будет в основе дуэт с Владом, но с приглашением различных музыкантов. Пока что этот вопрос открыт.
– А Вам никогда не хотелось (как многие этого хотят) переехать в Москву и начать что-то делать там?
– Москва никогда меня не привлекала. Я там выступала неоднократно и с маленькими, и с большими составами. Сейчас век современных технологий, и совсем не обязательно где-то быть, чтобы тебя там знали. Сейчас есть Интернет, You-Tube, различные конкурсы, которые проводятся в Интернете, в которых можно участвовать, есть различные международные проекты. Для этого не обязательно ехать в Москву. Можно сидеть в своей студии и заниматься любимым делом. Мне нравится жить там, где я живу. Я уже 15 лет живу в Ростове.
– Но Вы не только ведь поете, но и преподаете?
– Да, да, да.
– Вы прослеживаете дальнейшую творческую судьбу своих студентов?
– Конечно. В консерватории я преподаю только 5 лет, на отделении эстрадно-джазового пения. В этом году у нас был первый выпуск, но у меня никто не выпустился. Мой первый выпуск будет в следующем году. А в джазовой школе… моя выпускница Элина Енгибарян сейчас учится в Нидерландах, недавно выиграла конкурс в Нью-Йорке. Я очень много вложила в эту девочку, очень рада ее успехам и горжусь ею.
– Насколько Вы замечаете, что молодежь стремится к такой музыке?
– Молодежь к разной музыке стремится, но просто меня находят именно те, которым нужно то, что я могу им дать.
– Помимо вокала, Вы еще и играете.
– Скажем так, я не выступаю как инструменталист, но владение роялем мне очень сильно помогает в моей преподавательской деятельности и в работе аранжировщика, когда можешь сам себе саккомпанировать, послушать, показать и т.д. Ну, это профессиональный подход. Считаю, что каждый вокалист обязан владеть гармоническим инструментом.
– А есть другая точка зрения – люди, которые говорят, что если есть слух и голос от природы, то не обязательно учить ноты, получать музыкальное образование, учиться вокалу и т.д. А уметь играть на музыкальном инструменте тем более не обязательно.
– Я не разделяю эту точку зрения. Дело в том, что, действительно, бывают самородки, бывают голоса, но они требуют огранки, как алмаз, для того чтобы превратился в ювелирное украшение, должен быть сначала огранен, а потом вставлен в какую-то оправу. Сам алмаз, конечно, ценен, но не настолько. Я считаю, что образование нужно обязательно. Оно обогащает. И вообще общая культура человека, в данном случае вокалиста, отражается в том, что именно он поет. Вокалист обязательно должен знать классическую музыку, гармонии, инструментализм, должен уметь объяснить оркестру, что он хочет услышать, он должен уметь читать партитуры, он должен во всем этом разбираться. Та же самая Элла Фицджеральд была самородком, но она сама писала аранжировки для своего Бенда, то есть она развила свой талант и благодаря этому мы ее знаем как величайшую певицу.
– То есть только в таком случае человека можно назвать профессионалом?
– Конечно!
– Каких исполнителей Вы слушаете сейчас?
– Есть такая исполнительница – Дайана Ривз, мне очень она нравится. Мне нравится как она поет, как преподает, то есть во всех отношениях. Еще есть замечательный вокалист (он приезжает в Россию достаточно часто) Джей Ди Уолтер. Одно из направлений его творчества – это работа с электронными устройствами. Он выступает сам и в режиме реального времени записывает многоголосье. Это очень сложно, и особенно понимая, что он делает, ты понимаешь, насколько он профессиональный музыкант. Я тоже решила поработать в этом направлении, и как раз в дуэте с Владиславом мы применяем эти технологии. Это очень увлекательно, интересно и открывает множество граней, которые раньше мне были недоступны. Я сейчас работаю над собой в этом направлении. Джей Ди меня на это вдохновил.
– У меня такое ощущение, что в России в связи с перестройкой, засильем легкой (не очень качественной) музыки о джазе совсем забыли, а сейчас джаз начинает возрождаться, к нему очень большой интерес, это модно, джазовые биг-бенды выступают в популярных московских клубах…
– Сегодня в Россию приезжает очень много американских исполнителей, да и вообще заграничных джазменов. Почему? Потому что Европа пресытилась, в Европе этого всего очень много и платят там мало. А в России это все ново, ну, может, не так ново, как экзотично. Поэтому сюда просто повалили зарубежные джазовые музыканты. Российские инструменталисты имеют работу, аккомпанируя вот этим приезжим солистам, а местным вокалистам работы стало меньше. Поэтому надо делать что-то новое, что-то оригинальное. Что-то мы все о джазе сегодня… (смеется). Вот, пожалуйста, звучит «Месса» Генделя (из репетиционного зала слышно оперное пение – прим. ред.). Какое отношение она ко мне имеет, как к джазовой певице? Никакого! Как к классической пианистке – тоже никакого. Но я обожаю эту музыку! (подпевает – прим. ред.).
– Тогда давайте поговорим о блюзе. Если человек не разбирается в музыкальных направлениях, как Вы ему объясните, чем блюз отличается от джаза?
– Существуют разные блюзы. Одно дело – архаический блюз, когда сидит на улице негр под гитару себе что-то завывает – это высшее проявление блюза. Другое дело – блюз, который является формой и, кстати, он является основой всей свинговой музыки. Именно из этого блюза вырос рок-н-ролл. Это определенная манера. Блюз, который является основой свинговой музыки, он больше инструментальный. Вот этот блюз мне нравится больше. В другом блюзе главное – это текст, как и в любой частушке, а гармоническое содержание там никакой роли не играет.
– Есть такое музыкальное явление, как «русский рок», то есть существует мнение музыкальных критиков, которые говорят, что «русский рок» – это вообще никакой не рок, а просто бардовская песня.
– Скорее всего, это бардовское, да, я бы тоже так сказала. Для меня он интереса какого-то не представляет. Но это мое субъективное мнение. Я знаю массу очень эрудированных людей, которым это направление нравится. Если есть потребитель, значит, это имеет право на существование.
– Вам это неинтересно, потому что в нем тоже больше делается уклон на текст?
– Например, в романсах тоже содержание надо передавать, но там еще и музыка, мелодия красивая, все в комплексе. А в русском роке музыка примитивная, а в бардовской музыке еще более примитивная. Мне поэтому неинтересно, это не мое, но, вот, например, рок-опера, где насыщенная гармония и содержание, мне нравится.
– Не хотите приехать в Дагестан уже не в рамках фестиваля, а с концертом?
– Если меня пригласят, то, конечно же, я приеду, потому что мне здесь нравится: замечательный оркестр, замечательные люди. Многие боятся сюда ехать, и даже на фестиваль, говорили, один коллектив не приехал, потому что испугались того, что здесь происходят взрывы и т.д. Но какая бы тут ни была обстановка, я приеду все равно, несмотря на все это. Я считаю, что если даже в неспокойном регионе люди продолжают ходить на концерты, значит, мы, артисты, обязаны эти концерты давать. Никакие горячие точки, никакие ужасы о них, которые распространяют средства массовой информации, не должны помешать искусству. Есть хорошая фраза: когда говорят музы, пушки молчат.