НАВЕЧНО – ОФИЦЕРЫ БЕСЛАНА
– Я где-то читал, что в Беслане, когда освобождали школу, погибло неожиданно много бойцов спецназа, а ведь эти подразделения, как понимаю, считаются самыми подготовленными для боя против террористов, – Миша Волков посмотрел на Виталика, как бы в ожидании подтверждения или опровержения своих слов.
– Вы правы, молодой человек, – раздался за нашими спинами густой баритон. Все, как по команде, обернулись. Крепкого телосложения мужчина с седым ежиком волос, облаченный в легкий костюм и белую рубашку, обвел наши стройные ряды внимательным взглядом.
– Папка пришел, – вдруг неожиданно выдохнула Илона и тут же густо покраснела от столь явного проявления дочерних чувств. Папка улыбнулся и продолжил:
– Но в Беслане офицеры спецподразделений выполняли как бы две задачи. Непосредственно боевую. И одновременно с ней общечеловеческую, если хотите, отцовскую – так сложились обстоятельства: они не только подавляли огневые точки и уничтожали бандитов, но и выносили, выводили, закрывали своими телами детей. Десять героев из состава оперативно-боевого подразделения Центра специального назначения ФСБ России погибли во время бесланской операции. Невосполнимая утрата.
– Но ведь это их работа, и, наверное, каждый знал, на что шел, – Мишка переключил внимание на вновь прибывшего.
– Прежде, чем продолжить, представлюсь: Александр Иванович Капустин, кандидат исторических наук, отец Илоны и Виталия.
– Нам сказали, что вы бывший офицер, боевые награды имеете, из-за ранения ушли из армии, – встрял в разговор Стас Горбатко.
– Информация в чем-то верна, – вновь улыбнулся Капустин-старший, при этом выразительно глянув на нашего вожатого-воспитателя, в ответ Гера Рябов развел в стороны руки, как бы объясняя – что он от начальника лагеря услышал, то до масс и донес.
– Но есть один нюанс. Офицер во всяком случае для меня и моих товарищей, это не просто «должностное лицо силовых структур», как пишут в справочниках, а образ жизни и отношение к делу. Поэтому среди нас не бывает «бывших». Теперь отвечу на вашу реплику, молодой человек, – продолжил Александр Иванович, обращаясь к Мишке. – В спецподразделения, например, такие как «Альфа» или «Вымпел», эти названия вы, конечно, слышали, берут лучших, самых подготовленных. Их задача – ликвидация террористов и освобождение заложников. В Беслане они и выполняли свою непосредственную работу. Но ситуация при этом была одновременно и штатной, и нештатной. На боевое задание по выявлению и подавлению огневых точек врага наложилась ответственность за детей, которых надо было спасать. А руки-то всего две.
Когда в одной автомат, а в другой маленький человечек, нет возможности вести прицельный огонь. И когда с ранеными, обожженными заложниками на руках они выбегали из здания школы, бандиты, как и всем остальным, стреляли им в спины. Вот так, раз за разом подставляя себя под пули, они спасали, закрывали, выносили детей из этого ада, чтобы через пару минут вернуться в него вновь.
Знали ли они, на что шли? Я уверен, знали. Именно эту осознанную необходимость, самопожертвование и высшую справедливость называют подвигом. Вот вы, молодой человек, сказали, что это у них работа такая.
Подпишусь под каждым вашим словом: да, у них такая работа, которая называется просто – Родину защищать. В то же время очень емкие два слова. В них долг и профессионализм, офицерская честь и доблесть, предельная личная ответственность и элементарная человеческая порядочность.
– Как папа сказал, десять офицеров спецназа отдали свои жизни в Беслане, – прервал возникшую паузу Виталик. – С их имен гриф «секретно» посмертно снят. Поэтому можно говорить, как есть, – при этих словах сына Александр Иванович согласно склонил голову.
…Подполковник Дмитрий Разумовский.
Посмертно ему было присвоено звание Героя России. Первого сентября 2007 года на его родине в Ульяновске открылся мемориальный комплекс. В тот день почтить память Разумовского приехали из Беслана матери детей, которых тогда спасали бойцы-спецназовцы.
Читая воспоминания родных, друзей, сослуживцев Дмитрия Александровича, мысленно рисуется образ благородного, сильного, мужественного, глубоко профессионального, неординарного человека, еще до Беслана познавшего, что такое «проверка боем». В конце прошлого века вместе со своей десантно-штурмовой маневренной группой московского погранотряда он закрывал таджикско-афганскую границу от банд моджахедов, которые любой ценой, не считаясь с потерями, пытались протащить огромные партии наркотиков на территорию дружественного России государства, откуда это зло растекалось по разным странам. Более того, экстремальные исламистские группировки разрабатывали план вторжения в Таджикистан и опытным путем проверяли, насколько хорошо охраняется местное приграничье.
Как работала группа «быстрого реагирования» Разумовского?
Шестнадцать застав, укомплектованных московским погранотрядом, «закрывали» двести километров границы. Когда поступал сигнал, что где-то прорыв, идет бой, нападению подверглась застава, «вертушки» подхватывали бойцов группы, и они мчались «тушить пожар». Всегда – с риском для жизни. За четыре года службы на «горячей линии» Дмитрий Александрович удостоен ордена «За личное мужество» и медали «За отвагу» – дорогие и значительные боевые награды. Когда уезжал из Таджикистана, ребята написали на парашюте сигнальной ракеты: «Командир, спасибо тебе, что сохранил для наших матерей их сыновей». За голову капитана Разумовского моджахеды даже назначили немалую награду – триста тысяч долларов – это после того, как его отряд перехватил три тонны героина.
Он был исключительно думающим командиром, умел предугадывать ходы противника. Об этом говорит хотя бы такой факт: после Таджикистана за шесть лет работы в «Вымпеле» уже нынешняя группа майора Разумовского не потеряла ни одного человека. Все знали, что он никогда не продаст, не предаст и не подставит. Наоборот, без оглядки, невзирая на чины и должности, будет отстаивать собственную правоту и правоту своих подчиненных. И не было случая, чтобы он хоть раз изменил своим принципам. Боевой офицер, словом.
Участвовавший в освобождении заложников на Дубровке, в спецоперациях по ликвидации бандформирований в Чечне, Дагестане, Ингушетии. Однажды в станице Слепцовская его группа более десяти часов вела неравный бой с боевиками. Десять часов постоянного сверхнапряжения, когда цена любой, даже мало-мальской промашки или какого-то минутного недопонимания – жизнь.
И надо выдержать не только физически, но и психологически. Ведь груз личной ответственности командира увеличен ровно на столько, сколько людей у него в подчинении. Сослуживцы Дмитрия Александровича вспоминали, что в мирное время похожих требовательностью на Разумовского подчиненные не очень-то жалуют. Потому что они выжимают последние соки, заставляя тренироваться и готовиться через «не могу» даже самых ответственных и сознательных.
Общеизвестно, что у везения тоже есть свой предел. Вот почему на войне на таких, как Разумовский, молятся. И уже не вспоминают недавнюю свою зависть, что у кого-то были полчаса на роздых в травке поваляться, а у «бати» Разумовского, как всегда, отдохнули за отработкой приемов рукопашного боя.
Он для них истинно был батей. В одном лице и мама с папой, и Родина, и страховой полис на любую ситуацию. Таким в бою верят безоглядно. И выше награды, чем эта, для любого командира нет и никогда не было. Но в то же время каждый из его бойцов осознавал, не заложи Разумовский в них эту самую подготовленность и профессионализм выживания, груз «двести» мог бы пополниться за их счет.
Виталий выждал паузу, чтобы мы переварили услышанное, и через десяток секунд продолжил:
– В одном из источников нашел фразу Дмитрия Разумовского, какую произнеси вслух, и не надо больше ничего добавлять, о том, каким командиром он был. Вдумайтесь в его слова, при этом помня старинную поговорку: «на судьбу надейся, а сам не плошай». Итак: «Пятнадцать лет меня и моих бойцов оберегает судьба: у одного было поверхностное ранение, у другого зуб откололся – и всѐ».
Мы молча и честно вдумывались в только что услышанное, пока наш вожатый-воспитатель не сказал, что вообще-то через полчаса обед и не мешало бы зайти по дороге в корпус, себя в божеский вид привести.
– А что если мы прямо отсюда двинем на прокорм? – предложил Волков. – Чего зря время терять? Кто «за»? Единогласно. Тогда Германа Вольфовича отпускаем, перед входом в столовку встретимся. За нами, маленькими, пока присмотрит Александр Иванович, если, конечно, он тоже никуда не торопится.
Капустин-старший, пряча улыбку, всей своей фигурой выразил полное согласие – мол, как пить дать, присмотрю.
– А ты, Волков, оказывается, настоящий клоун, – с явным неодобрением произнес наш самый лучший в мире вожатый-воспитатель. Тут же прозвенел голос Рыжего:
– Герман Вольфович, вы перепутали, это я – клоун, Мишка-то всего лишь навсего изобретатель.
– Все вы – клоуны – пробурчал Рябов, и тут же добавил: – полчаса даю, но ни секундой больше. В конце концов существует распорядок, который мы обязаны выполнять.
Пятнадцать пар вопрошающих глаз вновь выцелили Виталика.
– А затем был Беслан, – продолжил он, будто и не прерывался. – Третье сентября две тысячи четвертого года. Двумя днями раньше бойцы «Вымпела» и «Альфы», составившие оперативно-боевое подразделение Центра специального назначения ФСБ России, срочно вылетели в «командировку». Так на их профессиональном сленге называется очередное задание.
«Спецы» очень редко работают с листа, если только не заставят стремительно разворачивающиеся события.
Например, необходимо доскональное знание местных условий. Предстояло отработать детали операции в здании, похожем на школу, где произошел захват. Рядом такого не нашлось, но похожее отыскалось. Перед этим выяснили у местных, из какого кирпича стены, какие стекла в окнах спортзала; расположение на этажах актового зала, библиотеки, столовой, комнат и кабинетов.
Пока разведка и снайперы отслеживали ситуацию, группы готовились на полигоне 58-й армии. Затем из штаба поступила информация, что в спортзале произошел взрыв, дети и взрослые под огнем бандитов выбегают на улицу.
Продолжение в следующих номерах.
