ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Отрывок из документальной прозы Виталия Капустина:
«Его звали Николай Студенков. Хотя почему звали? И сейчас так зовут и будут звать еще столько лет, сколько будет жить благодарная людская Память. Он из томских комсомольцев. Настоящих комсомольцев, а не тех, кто делал партийную карьеру. Да и какая карьера в селе, откуда он был родом. Карьера там одна — работай на благо и живи так, чтобы стыдно не было. Жизненный путь простой и понятный, как прямая в ученической тетрадке между точками А и Б. Родился в селе Александровское, здесь же учился в школе, затем поступил в поселковое профтехучилище, начал работать трактористом в совхозе «Трудовик». Как и положено мужчине, два года провел на срочной службе в армии. После службы не подался в город или еще куда на заработки. Вернулся в свой совхоз и вновь сел в кабину трактора. Однако прошло несколько лет, и судьба Коли Студенкова круто изменилась. По направлению районной комсомольской организации его приняли на службу в линейный отдел внутренних дел на станции Томск. Так стал Студенков милиционером. Затем были две непростые командировки в Чеченскую Республику. Из второй командировки вернулся с орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени, как было письменно отмечено – за доблесть и мужество, проявленные при выполнении оперативно-служебных задач в условиях, сопряженных с риском для жизни. Вскоре пришел черед и третьей. Впрочем, он сам этот «черед» для себя определил: мог бы и не ехать, как говорится, своё уже отдал, но рассудил, что его опыт может помочь товарищам, поможет остаться живыми и невредимыми, прежде всего тем, кто ехал в свою первую «горячую» командировку.
9 января двухтысячного года, утром, на станцию Аргун напали боевики. Главной их целью стало здание железнодорожного вокзала, где базировался штаб сводного отряда милиции Кузбасского УВД на транспорте. И как частенько происходило тогда, численность бандитов в разы превосходила численность нашего отряда. Нападающие работали «тройками» — снайпер, пулеметчик и гранатометчик. Открыли шквальный огонь внезапно, скрытно заняв позиции в близлежащих к вокзалу домах и заодно расположив по периметру засады, чтобы отрезать подразделения, которые пойдут на помощь кузбасским милиционерам-транспортникам.
Они хотели взять здание вокзала быстро, казалось бы, всё просчитали, но не вышло, не на тех нарвались. Уже несколько часов шел неравный бой. Атака за атакой огнедышащими и смертельными волнами накатывались на позиции милиционеров и там же разбивались. Видя, что сразу никак, бандиты начали давить на психику: предлагали сдаться, клятвенно заверяя, что оставят всех живыми; засылали «парламентеров», обещавших то же самое, но расписанное куда более яркими красками. Однако проходили минуты затишья, и вновь начиналось огневое противостояние. И наступил момент, когда у наших подошли к концу боеприпасы. По несколько патронов на человека, вот и весь запас. Опытный и бесстрашный Студенков вновь решил для себя: если не я, то кто? Под шквальным, перекрестным огнем он, казалось, уже выполнил эту невыполнимую задачу, и ему оставалось всего-то с десяток метров, когда пуля снайпера ударила в голову. Неловко упал, истекая кровью. На некоторое время потерял сознание. Когда пришел в себя, услышал крики ребят: «Коля, не шевелись!» Бандиты не стреляли по нему лишь по одной причине: были уверены, что сразили насмерть. Я не знаю, о чем в тот момент подумал Николай Яковлевич Студенков, какие мысли и какие образы захватили его память, да и никто этого уже никогда не узнает. Но отлежавшись несколько минут, он совершил свой последний рывок — рывок в бессмертие. Да, успел передать своим боеприпасы, но в тот же самый миг его настигла вторая снайперская пуля.
ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Отрывок из документальной прозы Виталия Капустина:
«… я, обыкновенный питерский школьник, не видевший ни войны, ни блокады; не испытавший ничего такого, что оставляет на сердце незаживающие кровоточащие раны; мирно и сытно живущий в век компьютеров, айфонов и прочих больших и малых радостей, не раз спрашивал себя: а смог бы как они, ценою собственной жизни? И ни разу не ответил себе: да, смог бы. Потому что мозг, зная истории их подвигов, начинает в обратную сторону отсчитывать возможные варианты, и где-то глубоко-глубоко внутри приоткрывается щель, выпускающая страх. Нет сил представить, что всё прекрасное вокруг тебя вдруг навсегда исчезнет, испарится, растает, как мираж, и ты никогда уже не будешь живым. Отец говорит, что поступок человека в каждое конкретное мгновение определяется его предыдущей жизнью. Он знает больше и видел больше; он терял боевых, преданных в горе и в радости друзей. Я же пока со стопроцентной уверенностью готов сказать: как же много отважных, великодушных, мужественных людей вокруг нас. Иногда хочется крикнуть на весь Невский: люди, всмотритесь друг в друга! И пускай всё хорошее в каждом из нас обретет единый для всех кровоток — мирный и правильный, и никогда не возникнет запись в личном деле, как, например, эта: «Указом Президента РФ капитан Плетнев Денис Евгеньевич награжден орденом Мужества (посмертно)…»
Его отец был чекистом. Чекистом стал и сын. Можно сказать, начиналась династия, преданная Долгу и Отечеству. Боевики засели в одной из квартир типовой городской многоэтажки. В соседней квартире в то же самое время находились две женщины с тремя малолетними детьми. Когда началась операция, бандиты, пытаясь вырваться из кольца, ринулись по другим квартирам. Вот от автоматной очереди в упор разлетелся замок очередной двери. За ней — те самые женщины и дети, и еще капитан Денис Плетнев, появившийся здесь чуть раньше, чтобы преградить отход боевикам. Мгновенно оценив ситуацию, капитан принял единственно верное решение: оттеснив всех гражданских в угол комнаты, приказал им лечь на пол, закрыл стоящим рядом диваном, сверху бросил матрац и мягкие детские игрушки. А сам занял оборону перед этим достаточно хлипким, но хоть каким-то заграждением, которое поможет уберечь от случайной пули и гранатного осколка. И держал эту самую оборону в течение нескольких часов. Всё это время в многоэтажке продолжался настоящий бой, ведь боевиков было больше десятка, и они пользовались любой возможностью, чтобы прикрыть свой отход мирными гражданами.
Вот получил тяжелое ранение один из наших офицеров, занявший позицию неподалеку от Дениса. Плетнев и тут среагировал мгновенно: сразив бандита, уже нацелившего автомат, чтобы добить раненого, перетащил товарища за тот самый спасительный диван. И… остался один в окружении врагов. Те не раз и не два предлагали ему сдаться. Капитан в ответ требовал отпустить, вывести из-под огня детей и женщин. Но ничего не вышло. И неравный бой продолжался, пока Денис Плетнев, уже смертельно раненый, продолжал защищать свой одновременно такой маленький и такой огромный рубеж. Ни шагу назад – это ведь не просто лозунг, не просто слова. Это суть поступка капитана Дениса Евгеньевича Плетнева, суть его отношения к моменту жизни, который как раз и определился всей им до того прожитой жизнью, жизнью Человека и Офицера. Ведь все шестеро, кого Денис защитил в той квартире, остались живы. Как бы получив шанс заново родиться. Благодаря ему, молодому 27-летнему капитану ФСБ, продолжателю российской чекистской династии.
* * *
— …Ты — неуч, Соколов, — назидательным тоном произнес наш композитор, — прежде всего, необходимо точное знание своей задачи, чтобы каждый понимал, что делает. Это как план работы. На самодеятельности далеко не уедем, я знаю, о чем говорю. К слову, о деньгах. Не говорю, что много, но на это дело заработаю.
— Я тоже, — сказал Мишка Волков, — за рационализаторство ведь тоже платят.
— Скоро еще одну электронную игрушку закончу, — подхватил Женька Яковлев, — покупатель уже есть, серьезная фирма.
В общем, выяснилось, что каждый из нас готов заодно и финансово вложиться в постепенно вырисовывающийся проект. Осталось обговорить текущие задачи.
— Задача пока у всех одна во всяком случае, на ближайшие семь дней, до того, как разъедемся, — вновь включился в разговор Виталик, правда, слегка покрасневший, после «раскрытия» его писательского инкогнито, но быстренько пришедший в цветовую норму под ласково-материнским взглядом Розы Валеевой. — Как правильно заметил Стас, отрабатываем до мельчайших деталей план занятости и взаимодействия на ближайшее время и начинаем сбор материала.
— Виталь, ты забыл Женю спросить, как он на это всё смотрит, — тихонько напомнила Илонка брату. Тот сердито глянул на неё, мол, ничего не забыл, всему свое время, но я-то уловил, что смутился, только вида не подал, да и Як сидел молчаливый и нахмурившийся, потому что слово «электронная» во вступительном слове нашего негласного лидера он вычленил сразу, а вот продолжения как бы и не последовало.
— Жень, как догадываешься, твоя роль во всем этом деле особая. На тебе, получается, вся архивация базы данных, разработка сайта, полностью его поддержка и постоянная модернизация. Берешься?
— Ерунда, — пробурчал немногословный Яковлев. — Исполним так, что не стыдно будет всему миру предъявить.
Ну, а если Як говорит, что сделает, это все равно, что подпись на банковской карте. Так, по-моему, во взрослых книжках пишут.
— Ой, ребята! — воодушевилась Розалинда Валеева. — А что если нам международный проект создать? Представляете, какой масштаб?
— Ага, так тебе америкосы информацию о своих внутренних делах и пришлют, — насмешливо протянул Рыжий. — Заодно и споют, и спляшут.
— Почему сразу Америка? — не поддержала его тон Розалинда Рахмановна Валеева. — Ведь есть Белоруссия, Украина, кто нам на самом деле близок. Разве не так? — обратила она свой пламенный революционный взор на Виталика.
Мне стало интересно. Что наш вдохновитель ответит, учитывая, что между ними тоже искра пробежала, как между Илонкой и мной, и что уже давно являлось для всех наших секретом Полишинеля.
Виталик задумался на секунду-другую. По вдруг установившейся тишине я понял, что и остальные с интересом ожидали его слов. Но так и не дождались. Виталька вдруг улыбнулся, что-то быстренько нацарапал на листе бумаги и молча передал Валеевой. Та, прикрыв рукой записку от было сунувшего туда нос Рыжего, прочитала, улыбнулась в ответ:
— Я согласна.
— А нам? — протянул Васька.
— А вам — по губам, — подытожил Миша Волков, и мы на несколько часов полностью окунулись в разработку темы. Когда, охрипнув от доказательств собственной правоты, поняли, что коллективная соображаловка запросила sos, решили, что на сегодня пока хватит. Илонка накормила нас обедом. Мишка перебрался в комнату досыпать утренние часы. Як уткнулся в свой ноутбук, сказав, что его ни для кого нет. Виталик и Роза решили смотаться в Морской музей, Валеева в нем никогда не была, да и в Питере до этого лишь проездом. Рома, взяв скрипку, отправился на невский простор репетировать. Компанию ему составили Стасик и Рыжий, предварительно отыскав в капустинском гардеробе очень старую, наверное, еще дедовскую шляпу и, получив у Виталика разрешение на использование ее для общего блага. Уходя, Рыжий подмигнул мне:
— Говорят, Синица консерваторский зал собрать в состоянии. Посмотрим, как жители города на Неве на будущую московскую знаменитость отреагируют. На пару номеров Виталькиного самиздата, надеюсь, заработаем.
— Только Ромкины нервы поберегите, — крикнула им вдогонку Илона.
— Артист и публика не разделимы ни партером, ни рублем, — пропел Стас уже из-за двери.
А я пригласил Илонку прогуляться до своих родственников, которые жили на Суворовском проспекте. От Капустиных совсем недалеко. По Шпалерной до Таврической, можно еще через сад рвануть, а там прямой выход на Суворовский.
Продолжение в следующих номерах.
