Фольклор: мы едины в истоках

Дагестанская фольклористика достигла высокого уровня, позволяющего системно осмысливать формирование дагестанского искусства в контексте длительного историко-культурного развития, и в этом очередной раз убеждает беседа с заведующим отделом фольклора Института языка, литературы и искусства ДНЦ РАН, доктором филологических наук Абдулхакимом Аджиевым.
– Абдулхаким Магомедович, научная характеристика, терминология понятия фольклор, принятая среди дагестанских ученых-филологов, полностью совпадает с мировой?
– В том-то и дело, что дагестанский фольклор типологически развивался в том же русле, что и мировой. Хотя некоторые и отрицают наличие у нас своей мифологии. Она несколько подзабылась после того, как народы Дагестана приняли ислам. Единобожие и в мусульманстве, и в христианстве, и в других монотеистических религиях отрицает язычество. Как регион, раньше других кавказских народов принявший ислам (более того дагестанцы сами и распространяли его), Дагестан постепенно теряет свои языческие традиции.
– Что-то забылось, а что-то синтезировалось с исламскими легендами и преданиями и продолжает существовать в трансформированном виде.
– Синтезировалось тоже, но, учитывая то, что все монотеистические религии очень активно боролись с идолопоклонничеством и многобожием, у нас произошел не только синтез, но и полное отрицание многих страниц фольклорного наследия.
– Но вопреки религиозным табу пракультура просачивалась сквозь века.
– Она сохранилась рудиментарно, но научный анализ позволяет реконструировать древнее народное творчество.
– В процессе этой реконструкции помогают ли существующие признанные в научных кругах словесные источники древности других народов, живущих по соседству?
– Конечно. Мы при реконструкции своей древности обычно обращаемся к соседям: к тем же северокавказским народам, народам Грузии и Абхазии. Без этого нашу общую кавказскую древность невозможно представить.
– Абдулхаким Магомедович, а если вспомнить пример конкретного мифологического персонажа, которого именно таким образом стало возможным вернуть предкам.
– Есть у аварцев песня «Али, оставленный в ущелье», у даргинцев — «Султанахмед младший», и у лакцев тоже есть аналогичный персонаж «Галбарц Али». Эти же образы имеются в балладах XVII-XVIII веков. Мне удалось, так сказать, палеонтологически доказать, что эти произведения имеют более древние корни на всем Северном Кавказе и даже в Грузии и Абхазии. Произведения, которые сложились в Дагестане и Чечне, как баллады или как песни, оказалось, восходят к древнейшему ритуально-мифологическому общекавказскому истоку. И у балкарцев, и у осетин, и у других северокавказских народов есть соответствующие песни.
– Выходит, что это один персонаж, описанный разными народами?
– Это один исток, благодаря которому на основе реальных мифологических верований созданы эти персонажи. Чем больше мы будем углубляться в фольклорную древность, тем больше будем убеждаться, что мы едины. Независимо от языка, от религии. Нартский эпос тоже общий северокавказский, реминисценции есть и у грузин. Кому-то хочется предать забвению наши общие истоки, но мы – фольклористы — не позволим этого сделать.
– Фольклористам, под силу все это описать, реконструировать и сохранить. А в повседневный быт все это ввести уже невозможно?
– Здесь причина не в том, что это глубокая древность. Быт в понимании просвещенной части населения — это как раз и есть то, что мы должны распространять знания, которые доказывают, что все кавказцы едины, и даже те, которые переселились на Северный Кавказ недавно. Например, калмыки постепенно становятся северокавказцами, в их танцах просматриваются нюансы движения, типичные для хореографии народов Северного Кавказа.
— Вот-вот дагестанский читатель увидит первый том уникального издания двадцатитомного свода фольклора Дагестана. Как он составлен?
— Выходит в свет первый том 20-томника, подготовлены еще четыре тома. Уже получены гранты. Я предложил группировать материал не по национальной тематике, а по жанрам. Пусть читатель сам увидит сходства. Вот, например, в обрядовой поэзии столько общего у разных народов в праздновании Новруза, праздника первой борозды, в обряде вызывания дождя. Пусть знают читатели: это не искусственное объединение под названием Дагестан, мы едины в истоках. Это великое дело.
— И фольклор тому доказательство?
— Фольклор и этнография. В живом поэтическом слове наиболее четко это отражено в фольклоре.
— Первыми, казалось бы, должны увидеть свет мифы. Но в первый том вошли почему-то сказки о животных. Мифы и сказки — какие-то параллели между ними существуют, хотя, как известно, в мифах отсутствует моральная оценка героев и событий рассказчиком, что вообще типично для фольклора?
— Конечно. Миф древнее, и из него складывались все остальные виды искусства. Это древнее миросозерцание, мышление, это фундамент, на котором зарождались все виды и жанры искусства. Мифологические рассказы пойдут после сказок. Тома составляются по мере подготовки материала. Во втором томе – волшебные сказки, в третьем – бытовые, потом – мифы.
— А с чем ознакомит читателя условный последний двадцатый том этого издания?
— Скорее всего, он будет посвящен русскому фольклору, рожденному на пограничной с Дагестаном территории. Хотя этот том немного выходит из общей концепции сборника, я настоял на этом. Есть богатый материал, собранный покойным Валерием Кирюхиным. Сейчас его дооформляет и обобщает соискатель ИЯЛИ ДНЦ РАН, моя аспирантка Людмила Атаева. Возможно, этот том выйдет раньше других. Заранее планировать сложно. Ашугское искусство обязательно войдет в это многотомное издание.
— Двадцатитомный свод произведений фольклора предполагает и публикацию нот?
— Нот не будет, но я добиваюсь, чтобы в третьем томе, в конце цикла сказок находились вкладыши с аудио- и видеодисками. Было бы неплохо записать живых сказителей. В крайнем случае, хотя бы в актерском исполнении. Надеюсь, мы воспользуемся фондами Министерства культуры РД и Республиканского Дома народного творчества. Особенно ценным видеоматериал будет для недагестанцев. Мы хотим преподнести нашу культуру многогранно, комплексно, объемно. Песенные тексты должен сопровождать звук. В сказках очень много значит мимика рассказчика. К сожалению, пока больше задумок и заготовок, чем возможностей их преподносить.
— Чувствуется, что есть много нового и неизвестного узнают дагестанцы о себе из этого сборника фольклорных сочинений.
— К сожалению в последнее время читающие люди свой национальный фольклор более-менее знают, но то, что нас объединяет, — не видят. Дагестан всегда был единым регионом, где в течение многих столетий равнины питали горы, горы поддерживали равнины. Сегодня это разрушается. Мы говорим об этом не прямо, а посредством устного народного творчества. Мы были то родственниками, то добрыми соседями, то защитниками друг для друга. Когда наступал враг, мы были особенно сплоченны. И это можно проследить через фольклор. Что может быть выше и ценнее этого?!
— Сегодня фольклором чаще всего пользуются для проклятий.
— А благословений нет, хотя столько хороших пожеланий, напутствий, поговорок, пословиц создал народ.
— Если говорить не о политических баталиях, а о научных спорах, вот вы, фольклористы, на какой почве ведете дискуссии?
— Мы, фольклористы, связаны с глубоким прошлым, поэтому никаких баталий не ведем. Могут быть разные мнения. Сопоставление мнений – зерно эволюции. Мы хоть и не доходим до кулачного боя, но часто довольно остро спорим. Допустим, говорят, что Албанская культура – это только лезгинская. Нельзя такие околонаучные рассуждения преподносить. О кумыках говорят «пришельцы». Никогда мы не допускаем таких высказываний, еще до нашей эры в клинописных надписях можно встретить записи «кумыко». Кое-кто утверждает, что название села Эндерей произошло от слова «анди». Вот такие заявления и становятся искрой для разжигания национальной розни. Мы же хотим еще больше объединить все дагестанские народы.
— Вы привели пример из области топонимики, а если брать научные споры из области жанровых характеристик, есть полемика?
— Это сугубо фольклористическая проблема. Жанры составляют систему, их нельзя вычленять. Существуют разные мнения. У аварцев, даргинцев, лакцев хорошо сложилась классическая баллада. У лезгин четверостишия «манияр» получили высшее развитие. У кумыков более поздний типологический стереотип — получили развитие очень сходные с балладами произведения типа «Тахир и Зухра» «Лейла и Меджнун». В дагестанском фольклоре не сохранилось ни одной песни, созданной не то что бы до нашей эры, но даже до X века нашей, кроме кумыкской песни о Минкюллю. Бесспорность ее принадлежности доказана Аткаем Аджаматовым и Сакинат Гаджиевой, я только добавил научное обоснование.
А ведь еще сколько в этой гуманитарной области недоказанного, и даже сегодня свою самобытность и самодостаточность приходится отстаивать и через фольклор.