Впервые я увидел Махачкалу в далеком 1947 году, когда с мамой и тетями плыл на пароходе к ним на родину в Саратовскую область. Пароход сделал остановку в столице Дагестана, и мы поднялись в город. Запомнилась площадь и большой базар, где можно было купить любые рыбные продукты и даже черную икру. Было мне тогда 9 лет.
Я родился в Баку, там окончил школу и оттуда ушел служить в армию. Когда подошел срок демобилизации, пришел к командиру с просьбой отпустить меня для поступления в институт. На вопрос, в каком городе собираюсь поступать, я ответил: “Конечно в Баку”. Он сказал: “Нет, Володя, там у тебя родители, друзья, подруги, ты будешь отвлекаться, выбирай любой другой”. И тут я вспомнил впечатление, которое произвела на меня Махачкала, и остановил свой выбор на ней.
В конце июля 1960 года я приехал поступать в ДГУ на ФИЯ. До вступительных экзаменов еще оставалось время, и я гулял по городу, знакомился с улицами и людьми. Мне очень понравился Городской сад, почти в самом центре которого располагалась танцевальная площадка, и каждый вечер молодежь, стекалась к ней. В то время, когда не было телефонов, можно было быть уверенным, что обязательно встретишь нужного человека в Городском саду. Подошло время сдачи экзаменов, с которыми я успешно справился и уехал в Баку к родителям. Ждать вызова из университета. Когда вызов пришел, радости моей не было предела. В тот год на английское отделение было зачислено 15 студентов плюс 2 кандидата, из них 4 парня, считая меня, а остальные девушки.
Прибыв в Махачкалу, я вышел на Привокзальную площадь, оттуда с чемоданом в руке поднялся на Буйнакского и, идя вдоль улицы, спрашивал встречных, не сдает ли кто комнату. Какая-то пожилая женщина сказала, что комнату найти будет сложновато, а вот угол она может сдать. Так я поселился в доме номер 28 по улице Буйнакского, его еще называли Дом-Корабль из-за необычной формы. На первом этаже находился магазин, в котором продавали ковры. Вход во двор был неприглядным, сам двор старым и уставшим от долгой жизни. На второй этаж, где находилась комната хозяйки, вела скрипучая деревянная лестница. Хозяйка моя работала в прокуратуре уборщицей, каждый день с утра уходила и меня это очень радовало, появлялась возможность спокойно позаниматься. А вечером, когда бабушка возвращалась, я чувствовал себя неуютно и уходил в библиотеку Пушкина или гулять.
Было голодно, спасала столовка на углу Буйнакского и Дахадаева. Особенно нас, студентов радовало, что рядом с ней одна женщина торговала пирожками с ливером. Мы называли их «пирожками с ухом, горлом и носом», стоили они всего 4 копейки, при том, что стипендия в 1960 году составляла 210 рублей (в 1961 в результате девальвации они превратятся в 21 рубль). Так вот, сидя на занятиях, мы переглядывались с однокурсниками и понимали, что пора скидываться и отправлять кого-нибудь за провиантом. Староста просил у преподавателя разрешения выйти для какого-нибудь студента, и тот возвращался с почти сотней пирожков на всю группу.
У бабушки на Буйнакского я прожил недолго, всего несколько месяцев. А 5 декабря было сдано в эксплуатацию общежитие для студентов на улице Батырая 2 «А», которое существует и по сей день. Я переехал туда и позже наш учебный корпус с угла Маркова-Дахадаева перенесли на улицу 26 Бакинских комиссаров, 61. Это были одноэтажные корпуса, один из которых отвели под занятия, а в другом сделали еще одно общежитие для студентов. На 26 Бакинских комиссаров столовка тоже оказалась недалеко, напротив теперешней прокуратуры. На столах там всегда стояли горчица, соль и хлеб, и нам, студентам, достаточно было заказать чай и чувствовать себя прекрасно. Правда, иногда мы бегали в столовую на улице Дзержинского, там занимались математический, строительный и радиотехнический факультеты. Еще тот корпус был примечателен тем, что в нем находился актовый зал.
Как-то я услышал, что из актового зала раздается музыка. Зашел, а там репетиция эстрадного оркестра. Георгий Николаевич Сивриди, который руководил в то время студенческой самодеятельностью, подошел и спросил, кто я и что здесь делаю. Я ответил, что зашел послушать. Тогда Георгий Николаевич поинтересовался, не играю ли я на каком-нибудь инструменте и знаю ли нотную грамоту. Я кивнул, и меня попросили сыграть. Я не отказался сыграл на трубе. Сивриди обернулся к трубачу: «Ты давно просил, чтоб тебя отпустили. Вот, мы нашли замену». Так я стал играть в университетском эстрадном оркестре. Кстати, в вокальный квартет, которым я руководил, входили замечательные девушки. Две работают на факультете по сей день – это Нина Алексеевна Шабуня, впоследствии Щеликова, долгое время занимавшая должность декана ФИЯ и Валентина Ивановна Скиба, позже ставшая Акопджановой – преподаватель на кафедре немецкого языка.
Также с нами учился Шамиль Сунгуров. Как-то раз он пришел и сказал: «Ребята, я сочинил песню» и спел «Тарки-Тау». Поначалу слова были не очень складные, но у нас была такая однокурсница Наташа Гереверя, она немножечко подкорректировала текст и получилась очень интересная песня, которую мы сразу исполнили. Затем мы показали ее на радио и там заинтересовались, записали и, «Тарки-Тау», уже в исполнении двух дагестанских певиц зазвучала из всех радиоприемников Махачкалы, став практически гимном города. Следующей песней Шамиля была «Горянка», которая тоже стала хитом того времени, ее пела вся молодежь.
Оркестр наш факультетский был небольшой. За ударными Мухтар Гайдаров, он впоследствии стал философом, кандидатом наук. Шамиль Сунгуров – гитара. Девушка Нелли играла на аккордеоне, а на фортепиано – Патимат, она работала позже преподавателем в Пединституте. Ну, и я был трубачом. Естественно, были солистки. Известная Белла Маллер, которая исполняла песни на русском и немецком языках, Зоя была, я запамятовал фамилию, она стала заслуженным учителем России и преподавала английский язык в 10 школе.
Прямо у городского пляжа было кафе “Волна”, теперь это ресторан, а году в 1962 или 1963 его открывали как центр студенческого отдыха и на открытии этого заведения именно наш оркестр веселил молодежь. Нам всем купили одинаковые серые пиджаки чехословацкого производства. Мы гордились, что такие красивые, надевали галстуки бабочки, белые рубашки и черные брюки. И это, как сейчас говорят, было верхом крутизны. Ну и конечно, главным писком моды были нейлоновые рубашки, в которых было невероятно жарко, но мы все равно их носили, потому что хотелось все-таки быть модными. А в 1966 году в Махачкалу приехали одни из первых иностранцев, делегация из Кубы: боксеры, прибывшие на дружескую встречу с нашими спортсменами. Меня тогда пригласили в качестве переводчика, и я водил их в баню на Малыгина. Многие местные жители пытались выменять у кубинцев кто часы, кто футболку, хотя тогда за этим строго следили. И был приставлен к делегации специальный человек из органов, который не давал возможности тесно контактировать с иностранцами.
В Университетском хоре пело 100 человек, покойный Михаил Давыдович Кац, главный инженер вагонного депо руководил этим хором. Бессменными конферансье были Георгий Сивриди, Зармик Мануков, которого в городе все знали под именем Вилли, Михаил Чуркин, великолепный чтец, работавший позже диктором на телевидении. А в Русский театр, где мы до начала спектаклей играли в фойе, молодежь валила толпами, не столько ради спектакля, сколько ради танцев. Нашу жизнь в Махачкале 60-х скучной и серой назвать было невозможно! Даже уже будучи замдекана, я продолжал играть в оркестре и участвовать в творческой жизни альма-матер и города. В Университете на ФИЯ я встретил свою будущую супругу, у нас родились дочери, и уже больше 50-ти лет моя жизнь связана с Махачкалой.
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
